№ 678
Ф. В. РОСТОПЧИНУ
Генваря 27-го дня 1800 года. Нейтичан
Милостивый Государь мой Граф Федор Васильич!
Я возвратился с места, где скончался Лаудон 1; пролил на нем слезы„ жребий смертных.
Мудрое изречение в Высочайшем рескрипте от 9 генваря 2... Одна Венецианская область почти стоит Нидерландов. Старое дома. Сочтите обширную Романию, военный Пиамонт; не сильнее ли новостранно атейской Франции? изнуренной способами едва не на половину последней италианской кампанией. Тако продолжить — по настоящему виду не порадуется ли изгибами простого Тугута потомство его, превозвысившее тонкости Кауница 3. Что ж скажет всегда хитровозражающий Поцдам? Фридрих II оторвал лутчую часть Шлезии чрез ябеду наших древних союзников 4, ныне Берлин малосильнее Вены. Великий Император норда 5 — правитель судьбы.
Любезные герои «готдемы» воюют для корыстей; они как вечно целы [381] на их природных островах. Конде — для Лаванде... Я ему внушил, чтоб он берегся Куберона 6. Свята будет Всевысочайшая воля!
Коль велики высочайшие милости Всемилосерднейшего Монарха К[нязю] Алексею, Ставракову и мне 7, последнему рабу... Божеское дело — дополнить их. Румянцев — мой друг и новгородский сосед 8. Чин и по бедности его — сотенку душ.
Горчаковы поехали. Я их всеподданнейше желал задержать, ссылаясь на высочайшую волю притчин винтерквартир до 1-го марта 9. К[нязь] Алексей мой возпитанник, лутчий россиянин в вере, верности и рассудке; юный К[нязь] Андрей уже на черте, чтоб ему не уступить; в Долгоруком будет путь, будучи еще чужд большей практики; колченогий Чубаров хороший генерал.
Да не соблазнюсь к Вам моим французским письмом; я российский: Трефорт его писал и ответ 10... Разумно! Я не переменил sapienti sat (Мудрому довольно (лат.)). Вы верите, что мне утешно. Слава Великому Монарху! 11
Копия. ЦГВИА, ф. 207, д. 136, л. 3–4. Публикация — СД, т. 4, с. 447–448.
Комментарии
1. Я возвратился с места, где скончался Лаудон... — Лаудон скончался и был похоронен в г. Нейтичен (Нови-Йичин), расположенном на пути из Праги в Краков. С. посетил гробницу знаменитого полководца, будучи тяжело больным. Читая длинную эпитафию Лаудону, С. завещал Фуксу сделать на своей гробнице надпись: «Здесь лежит Суворов». «Не помнишь ли, — обратясь ко мне, спросил, — какой памятник был воздвигнут Еврипиду?» К счастью, читал я о том недавно и начал: «Царь Македонский Архелай воздвигнул Еврипиду памятник с надписью: «Никогда память твоя, Еврипид, не угаснет». Но блистательнейший кенотав в Афинах был сей: «Вся Греция — памятник Еврипиду. Земля Македонская покрывает токмо его кости». Он произнес: «Спасибо тебе, что ты помнишь. Еврипид был в мире один, и памятник ему — единственный» (Фукс. Анекдоты, с. 7–8). Этот разсказ подтверждается письмом Прохора Дубасова, написанным вскоре после смерти С. «Покорно прошу выполнить, — напоминает Дубасов Д. И. Хвостову, — над телом положить мрамор, на нем накладные медные вызолоченные литеры: «Здесь лежит Суворов» (/775, Ф. 755, т. 11, л. 97).
2. Мудрое изречение в Высочайшем рескрипте от 9 генваря... — См. прим. 7, к письму 677.
3. ...не порадуется ли изгибами простого Тугута потомство его, превозвысившее тонкости Кауница. — Кауниц Венцель Антон (1711–1794) в течение 40 с лишним лет руководил австрийской внешней политикой, занимая пост канцлера. Считался мастером тонких дипломатических комбинаций, стремился не допустить усиления Пруссии — главной соперницы Австрии. За свою деятельность был возведен в княжеское достоинство и именовался князем Кауниц-Ритберг. Не рассчитывает ли Тугут, наследовавший Кауницу, говорит С., тоже получить княжеский титул, полагая, что его простая и грубая тактика дала Австрии больше, чем все тонкости Кауница (выше перечисляются приобретения Австрии последних лет, которые значительно превышают ее потери в Нидерландах).
4. Что ж скажет всегда хитровозражающий Поцдам? Фридрих II оторвал лутчую часть Шлезии чрез ябеда наших древних союзников, ныне Берлин малосильнее Вены. — Пруссия (Потсдам) в ходе переговоров с Англией и Россией склонялась принять участие в войне против Франции, но настаивала на ограничении притязаний Австрии. В войне за Австрийское наследство (1741–1748) — первом крупном конфликте между Пруссией и Австрией — король Фридрих II захватил принадлежавшую Австрии Силезию, воспользовавшись претензиями на наследство («ябедой») саксонского курфюрста Августа III.
5. Великий Император норда... — Павел I.
6. Любезные герои «готдемы» воюют для корыстей; они как вечно целы на их природных островах. Конде — для Лаванде... Я ему внушил', чтоб он берегся Куберона. — В новом плане войны с Францией англичане придавали большое значение десанту в Вандее. Корпус Конде, перешедший на английскую службу, предназначался для высадки. Десант не состоялся. О Кубероне см. прим. 5 к письму 668.
7. Коль велики высочайшие милости Всемилосерднейшего Монарха К[нязю] Алексею, Ставракову и мне... — Павел I разрешил принять ордена от австрийского императора и баварского курфюрста.
8. Румянцев — мой друг и новгородский сосед. — Румянцев Петр Петрович (1755-?) — майор, адъютант С., проделавший Итальянский и Швейцарский походы. За отличия был награжден двумя орденами и получил деревню.
9. Горчаковы поехали. Я их всеподданнейше желал задержать, ссылаясь на Высочайшую волю притчин винтерквартир до 1-го марта. — Несмотря на кажущееся согласие с переменчивыми решениями Павла I, С. был против выхода России из коалиции. «Получив повеление возвращаться с войсками из Германии в отечество, — свидетельствует Фукс, — он воскликнул с негодованием: ,,Я бил французов, но не добил. Париж — мой пункт. Беда Европе!“» (Фукс. Собр. соч., с. 88). С. прямо говорит в черновике письма Ростопчину (от 1 января) о причинах, побуждавших его удержать Горчаковых и других боевых генералов у себя: «Жаль, ежели дело будет; там они больше праздны, здесь они хорошие генералы» (ГБ СССР, ф. 201, карт. 48, ед. хран. 11).
10. Трефорт его писал в ответ... — О каком французском письме С. идет речь, неясно. Трефорт (Трефурт) Леонтий Федорович (? — после 1827) — дипломатический чиновник при С., надворный советник. Участник Итальянского и Швейцарского походов. Был награжден орденом Анны 2-й степени и чином коллежского советника. Со слов Трефурта записана сцена свидания с Корсаковым в Линдау: «Ожидая его в свою квартиру, маститый полководец вышел в приемную команату, где стояло несколько генералов, офицеров и гражданских чиновников. Он был в каком-то тревожном состоянии и беспрестанно поправлял на себе одежду... Вошел Корсаков с рапортом в руке, бледный и, по-видимому, сконфуженный. Ему неприятен был прием при всех; он желал и надеялся быть принятым один в кабинете. Суворов приветствовал Корсакова легким поклоном и, [не] принимая от него рапорт, стоял минуты две, зажмурив глаза. Вдруг он будто пробудился от сна и сказал громко: «Александр Михайлович! Что мы? Треббия, Тидона, Нови — сестры... а Цюрих?» С этим последним словом он приподнялся на цыпочки, несколько закинул голову назад и, как выразился Трефурт, «сделал прегорькую гримасу». Повторив это еще раз, он спросил случившийся в комнате офицерский эспантон, и, делая им приемы, сказал Корсакову: «Александр Михайлович! Как вы отдали честь Массене? Так, эдак, вот этак? Да вы отдали ему честь не по-русски, помилуй Бог, не по-русски...»» (PC, 1876, Т. 15, С. 215).
11. Слава Великому Монарху! — Бросается в глаза разница в тоне писем Павла I и С. Император явно ухаживает за генералиссимусом. «Естьли слог ответа не соответствует слогу письма, — замечает Павел в ответ на поздравление С. с Новым годом, — причиной тому разность и состояние дарований» (Милютин, т. 3, с. 640). Письма же С. поражают какой-то вычурностью, неестественностью. Похоже, что их составление, за исключением сугубо деловых, возложено на Фукса. Разразившийся в марте 1800 г. конфликт, как видно, зреет в декабре — январе.