№ 265
Г. А. ПОТЕМКИНУ
Светлейший Князь Милостивый Государь!
Болезнь раны моей и оттого слабость удручают меня 1. Позвольте, Светлейший Князь, Милостивый Государь, на кратчайшее время к снисканию покоя отлучитца в Кинбурн. Я надеюсь на Всемогущего, недель чрез две укреплюсь; не теряя ни минуты, буду сюда, естли и прежде того не повелите, Светлейший Князь! На сие малое время команду здешних баталионов при г. Генерал-Майоре Загряском 2, по прикосновенности, укажите оставить в команде у г. Генерала-Порутчика и кавалера Самойлова 3.
Есмь и буду с моим совершенным высокопочитанием и истинною преданностию навсегда
Светлейший Князь Милостивый Государь!
нижайший слуга Александр Суворов
Августа 2 д[ня] 1788 году
Подлинник. ЦГВИА, ф. ВУА, д. 2415, ч. II, л. 310. Публикация — СБВИМ, вып. IV, с. 162.
Комментарии
1. Болезнь раны моей и оттого слабость удручают меня. — 27 июля турки совершили вылазку на левом фланге. Завязался жаркий встречный бой, во время которого С. был ранен пулей в шею и был вынужден покинуть поле боя. Сменивший С. генерал-поручик Бибиков, получивший приказ С. выводить войска из огня, не сумел организовать отход и потерял много людей (по официальным данным, потеря составила убитыми 154 человека, ранеными — 211, по неофициальным — до 800 человек). Поздняя версия о том, что С. пытался воспользоваться вылазкой турок, чтобы побудить Потемкина штурмовать Очаков, не подтверждается документами. О ней не упоминают ни Антинг, чью книгу редактировал сам С., ни Фукс, тесно общавшийся с С. во время Итальянского и Швейцарского походов. Версия оформилась под пером Полевого в 1843 г. Драматизировав давно известную переписку С. с Потемкиным (от августа 1788 г.), Полевой писал о гениальном подчиненном, который страдал, видя длительное бездействие бездарного главнокомандующего под стенами Очакова, и решил своей инициативой побудить его к штурму. Первые осадные батареи, как свидетельствуют факты, были заложены лишь в 20-х числах июля. Следовательно, осада Очакова только начиналась. Военный совет, созванный Потемкиным, высказался за правильную осаду. С. присоединился к общему мнению. Ожесточенность, с какой очаковский гарнизон дрался во время вылазок, мощные укрепления с многочисленной артиллерией говорили не в пользу импровизированных атак. Прибавим к этому войну со Швецией начавшуюся 26 июня 1788 г., настойчивые просьбы австрийцев поспешить со взятием Очакова, чтобы отвлечь от себя главную армию турок, нанесшую им ряд поражений в Сербии, и тогда станет понятной обстановка, в какой произошел неудачный бой 27 июля. Потемкин решил твердой рукой навести порядок и не счел нужным делать исключение для С. «Солдаты не так дешевы, чтобы ими жертвовать по пустякам, — писал он С. — К тому же мне странно, что Вы в присутствии моем делаете движения без моего приказания пехотою и конницею. Ни за что потеряно бесценных людей столько, что их бы довольно было и для всего Очакова. Извольте меня уведомлять, что у Вас происходить будет, а не так что даже не прислали мне сказать о движении вперед» (PC, 1875, май, с. 38).
В рапорте № 947 от 28 июля С. оправдывался тем, что он лично четыре раза посылал порученцев, чтобы прекратить бой, но «наши люди так сражались, что удержать их было невозможно». Сам бой у С. описан очень невнятно. По его словам, он покинул поле боя после ранения, оставив войска «в лутчем действии», но... «приказал подаватца назад» (СД, т. 2, с. 434–435). Потемкин не был удовлетворен и потребовал разъяснений. «Будучи в неведении о причинах и предмете вчерашнего происшествия, желаю я знать, с каким предположением Ваше Высокопревосходительство поступили на оное, не донеся мне ни о чем во все продолжение дела, не сообща намерений Ваших прилежащим к Вам начальникам и устремись без артиллерии противу неприятеля, пользующегося всеми местными выгодами. Я требую, чтоб Ваше Высокопревосходительство немедленно меня о сем уведомили и изъяснили бы мне обстоятельно все подробности сего дела» (СБВИМ, вып. VI, с. 362).
Рапортом № 948 от 28 июля С. ответил еще короче и туманнее: «Причина вчерашнего произшествия была предметом защиты бугских казаков... так как неверные, вошед в пункты наши, стремились сбить пикеты к дальнему своему усилению; артиллерия тут не была по одним видам малого отряда и подкрепления. О начале, как и о продолжении дела, чрез пикетных казаков Вашу Светлость уведомлено было; начальник, прилежащий к здешней стороне, сам здесь при происшествии дела находился Обстоятельства Вашей Светлости я донес сего же числа, и произошло медление в нескором доставлении оного по слабости здоровья моего» (СД, т. 2, с. 435). Из писем С. Рибасу и Турчанинову (письма 269 и 385) видно, что он лично пытался объясниться с Потемкиным (скорее всего, 28 июля при подаче рапорта № 947), но получил публичный выговор. Ко 2 августа страсти улеглись, тем более что вся вина за неудачное отступление гренадер падала на Бибикова, которого Потемкин 28 июля отправил на Кинбурнскую сторону. Но С., тяжело переживавший неудачу (самую серьезную за всю его боевую практику), решил под предлогом раны покинуть очаковский лагерь, полный генералов и иностранных советников. Разрешение было дано.
2. Загряский (правильно Загряжский) Иван Александрович (1750–1807) — в 1788 г. генерал-майор, состоял под непосредственным начальством С. Участвовал в бою 27 июля. За отличия в русско-турецкой войне и в кампании 1794 г. был произведен в генерал-поручики и награжден тремя орденами. Дед жены Пушкина, Натальи Николаевны.
3. Самойлов Александр Николаевич (1744–1814) — в 1788 г. генерал-поручик Ека-теринославской армии. Родной племянник Потемкина. За русско-турецкую войну 1768–1774 гг. награжден Георгием 4-й степени. Участник штурмов Очакова и Измаила. Впоследствии генерал-прокурор, граф. При Павле I уволен в отставку. Написал биографию Потемкина.