№ 13
И. И. ВЕЙМАРНУ
*Высокоблагороднейший Господин, отменно-глубокоуважаемый господин Генерал-Поручик, добрый покровитель! Милостивое письмо Вашего Высокопревосходительства от 7/18 октября 1 я имел честь получить чрез суздальского комиссара. Не ставьте мне в вину, Ваше Высокопревосходительство, что я не вхожу в большие подробности, — я еду, наконец, в Главную Армию, где охотно могу забыть все 2. Достаточно последней истории с Опатовым, где солдаты Древица опять испортили мне кровь, — под вымышленными предлогами собственно ради того, чтобы дать его трусливой сволочи добраться до Кракова 3. Лучшим предлогом служила опасность, хотя у Опатова есть стена, которая наверное выдержит нападение 700 сарматов, — между ними, человек 60 пехотинцев, — в чем и состояла вся боевая сила Пулавского. Я был в 4–6 часах оттуда, и, чтобы избежать этой «опасности», он перевел свой отряд гораздо ближе к Сандомиру и даже к Краснику. Древицу вменяют это в заслугу, и я нахожу нужным высказать свое мнение, так как незадолго до этого он выгнал население Мира, оставил на произвол судьбы Ченстохов, открыл Зарембе [ворота] и убежал в телеге от Пулавского, меня же с величайшим стыдом заставил вернуться от Вислы к Завихосту... Еще стыднее вспоминать мне нашу случайную встречу в Бодзентине. Граф Захар Григорьевич откомандировывает меня от Генерала Нумерса с тем, конечно, чтобы мне не сидеть здесь сложа руки 4. После честно нанесенного удара в Литве 5, где я доказал, что с немногочисленным отрядом умею разбивать столько же бунтовщиков, сколько заманил их в Великую Польшу вышеупомянутый Древиц, — я превращаюсь в почтового комиссара! Говорю откровенно: если б Ваше Высокопревосходительство не обещали мне тогда назначить меня в Великую Польшу, где было жарко, я уже тогда выпросился бы в Главную армию 6. Но мысленно полный надежд, я бездельничаю целый год, как какой-нибудь чугуевский ротмистр. Ваше Высокопревосходительство в своем милостивом представлении изволите говорить, что, по моему мнению, у меня нет случая для отличия. Это правда, так как я лишь гарнизонный командир. Но, по крайней мере, я достаточно здоров, чтобы доказать свое усердие к полевой службе соответственно своему чину, — а известный Древиц в это время командует в поле в ранге генерала! 7 Кто может этому поверить после того, что он командовал только летучим отрядом? Позвольте, Ваше Высокопревосходительство, указать разницу: когда Вы в последний раз приказали мне напасть на Новицкого и на Беклевского, выступившего с 60 бунтовщиками из Ченстохова для диверсии против г. Древица, диверсии, которую мог бы уничтожить любой из его сотников, делаю это по своему обыкновению — с небольшим отрядом (которого, по его слабости, я никому не мог доверить вполне), а вот он — по его словам, с несколькими 1000 солдат, — вернулся тем временем к Ловичу! Вот тут-то и напрашивается сравнение! Теперь в Литве расположены большие силы. Маловероятно, что бунтовщики посмеют покуситься на нее, — я же становлюсь генерал-доктором! В своем плачевном положении я должен еще и смеяться! Агезилай не знал, куда ему девать Лизандра 8, — и сделал его генеральным профосом. Правда, в последнем я смыслю так же мало, как и в управлении доходами бунтовщиков. Но этим распоряжается Штакельберг, — и мне остается только ходить патрулем. Было бы лучше, если б Ваше Высокопревосходительство напоследок уделили мне несколько 100 или даже человек с 1000, как в отряде Древица. Я, со своей стороны, сделаю нашим бунтовщикам диверсию в другом роде и дам отчет и ответ о них недели через две: я сумею добраться до них по-прежнему. Мсье Древиц хвастает, что служил у пруссаков, а я хвастаю, что всегда колотил их 9. По крайней мере, я мог бы [17] доказать свои скромные способности, чтобы с более легким сердцем подать просьбу об увольнении меня отсюда, — и Ваше Высокопревосходительство не будете немилостивы по-старому, не отложите ее в долгий ящик: я и сам говорю, что теперь мне не найдется здесь дела, приличного моему званию как военного, поэтому мне нечего надеяться на награды, а мое доблестное честолюбие не в силах терпеть над собой никаких Древицов. Зато в Главной Армии много мне равных. Позвольте мне, Ваше Высокопревосходительство, кончить новою шуткою, а именно прославленными г. Древицем дефиле бунтовщиков, ретраншаментами, скрытыми маршами и т. д. 10
Остаюсь с искреннейшим и достодолжнейшим высокопочитанием
Вашего Высокопревосходительства моего милостивого покровителя покорнейший слуга
Суворов
(нем.)
*14/25 октября 1770. Люблин
Изрыгнув всю свою желчь в преисподнюю и в том случае, если не уеду в Армию, предлагаю пока, до общего нового расписания, план, который должен удовлетворить меня. Откровенно говоря, у меня нет ничего, что хотя бы немного отвечало и моей тактике, и моей практике, и моему влечению; разве что ударюсь в пустое остроумничание. Я здесь совершенно лишний. Штакельберг — человек достойный и честный; у него испытанные офицеры на местах; здесь он гораздо пригоднее меня для исполнения поручений; он для сего создан. Меня же Вы переведите в Познань, — мое место там, клянусь честью! Ваше Высокопревосходительство сами сего не признать не сможете. По крайней мере, позвольте мне, наконец, хоть единожды убедиться воочию в Вашей милости в награду за мою преданность. Как ни мало времени пробуду я здесь безотлучно, обернется сие лишь к вящему моему стыду. Буду служить Вам как честный человек, в точности выполняя Ваши предписания. Варту знаю я давно 11. Повторяю Вам, что здесь мне делать нечего и что, как ни ничтожны мои дарования, они умалены несомненно. Честолюбие человека честного страждет на каждом шагу. Ежели не сжалитесь Вы надо мной и на сей раз, постарайтесь как можно скорее отправить меня в армию курьером. Средства к сему найдутся. Я и сие счел бы милостью.
Суворов
(франц.)
Автограф. ЦГВИА, ф. 119, д. 49, л. 221–223. Публикация — ПИБС, с. 63–71.
Комментарии
По мнению Алексеева, это «одно из интереснейших и, пожалуй, изящнейших писем Суворова... Муки оскорбленного самолюбия или даже честолюбия, обида от несправедливой оценки его серьезных заслуг, покровительство, оказываемое Веймарном сравнительно ничтожному Древицу, в пику человеку бесспорно талантливому, но не умевшему, к его несчастью, гнуть спину ниже нормы, наконец, затронутое, никогда не дремавшее в Суворове национальное чувство, словом, справедливое недовольство своим положением и обстановкой, — все это достаточно рельефно, а подчас и резко выражено в нашем письме» (ПИБС, с. 5).
1. Милостивое письмо... от 7/18 октября... — Не обнаружено.
2. ...я еду, наконец, в Главную Армию, где охотно могу забыть все. — С. надеялся на скорый перевод к Румянцеву, но высшее начальство сочло, что он нужнее в Польше.
3. Достаточно последней истории с Опатовым, где солдаты Древица опять испортили мне кровь, — под вымышленными предлогами собственно ради того, чтобы дать его трусливой сволочи добраться до Кракова. — 26 августа 1770 г. С. получил рапорт секунд-майора Ушакова с Опатовского поста о соединении партий Пулавского и Держановского и о том, что отряд Древица их преследует. С. немедленно выступил из Люблина на перехват конфедератов, но 27 августа узнал, что Древиц отошел к Кельцу, сорвав внезапный удар С. и оголив Опатовский и Сандомирский посты. Древиц фон Иван Григорьевич (1733–1783) — в 1770 г. полковник Сербского гусарского полка. Перешел на русскую службу из прусской в 1739 г. и сражался против своих вчерашних товарищей. По свидетельствам современников, отличался жестокостью и стремлением к обогащению. Грабежи и жестокости, чинимые Древицем и его подчиненными в Польше, возвращали, по словам С., к стыду России, «варварские времена». С. перечисляет боевые эпизоды, в которых Древиц действовал не лучшим образом.
4. Граф Захар Григорьевич откомандировывает меня от Генерала Нумерса с тем, конечно, чтобы мне не сидеть здесь сложа руки. — Поначалу С. со своим Суздальским полком входил в корпус генерал-поручика И. П. фон Нумерса, сосредоточенный под Смоленском. В мае 1769 г. С. во главе бригады из трех полков был откомандирован в Польшу. Прибыв 20 августа в Варшаву с Суздальским полком, С. сразу же принял участие в боевых действиях.
5. После честно нанесенного удара в Литве... — Победа под Ореховом, (см. прим. 2 к письму 5).
6. ...если б Ваше Высокопревосходительство не обещали мне тогда назначить меня в Великую Польшу, где было жарко, я уже тогда выпросился бы в Главную армию. — Назначая С. в Люблин, Веймарн обещал предоставить ему значительные силы и большую самостоятельность, но не сдержал обещания.
7. ...изволите говорить, что... у меня нет случая для отличия... а известный Древиц в это время командует в поле в ранге генерала! — Веймарн поручал полковнику Древицу отряды, численно превосходившие силы, выделенные генерал-майору С.
8. Агезилай не знал, куда ему девать Лизандра... — Спартанский царь и полководец Агесилай (444–360 до н. э.) был возведен на престол в обход своего старшего брата при поддержке прославленного покорителя Афин Лисандра (ум. в 395 г. до н. э.). Честолюбивый Лисандр рассчитывал, что Агесилай будет послушным орудием в его руках, и добился назначения Агесилая командующим спартанской армией в походе против персов. Но молодой командующий решительно пресек попытки Лисандра командовать армией и, согласно преданию, поручил ему раздачу мяса союзникам, а затем отослал с незначительным поручением подальше от армии. С. пишет, что Лисандр был сделан профосом, в обязанности которого входили уборка лагеря от нечистот и исполнение экзекуций, может быть сознательно сгущая краски и тем самым намекая на отношение к себе Веймарна. Приведенный пример не очень удачен, так как С., прекрасно знавший античную историю, должен был сознавать, что сам он больше походил на Агесилая, который отличался необыкновенной силой воли, доблестью и поистине спартанским образом жизни. Агесилай презирал роскошь и делил с подчиненными все тяготы походной жизни. Даже внешне С. походил на невзрачного, маленького Агесилая, возпитавшего в себе качества неутомимого воина.
9. Мсье Древиц хвастает, что служил у пруссаков, а я хвастаю, что всегда колотил их. — Прослужив в русской армии много лет, Древиц не удосужился выучить русский язык. С., успешно сражавшийся против пруссаков в Семилетней войне и убедившийся в превосходстве русской армии над наемниками Фридриха II, справедливо усматривал в хвастовстве Древица оскорбление своего национального чувства. Много лет спустя С. восклицает по поводу реформ Павла I, вводившего прусские порядки: «русские прусских всегда бивали, что ж тут перенять» (СД, т. 3, с. 570).
10. Позвольте мне... кончить новою шуткою, а именно прославленными г. Древицем дефиле бунтовщиков, ретраншаментами, скрытыми маршами и т. д. — В рапортах Древиц оправдывал свою нерешительность ссылками на искусство конфедератов в выборе позиций и маневрировании.
11. Варту знаю я давно. — В Семилетнюю войну С., командуя летучим отрядом, действовал на берегах Варты и овладел городом Ландсбергом, захватив в плен две прусские команды с их офицерами. Возвращаясь из набега, казаки С. с помощью обывателей сожгли большой ландсбергский мост через Варту.