1774 года августа 18 дня присланные при рапорте от старшины Осипа Лащилина, Василия Грекова и Петра Кулбакова войска Донского разных станиц казаки: реки Хопра, Буканавской — Василий Иванов сын Малахов, да реки Медведицы, Березовской станицы — Иван Григорьев сын Мелехов в Войсковой канцелярии о нижеписанном спрашиваны и показали:

От роду они себе имеют:

1. Малахов — 54 года, грамоте читать и писать мало знает; родился он во оной Букановской станице, казачий сын, и во всеусердной его до последней капли крови, службе присягал он... ⁴⁸

2. Мелехов — 36 лет, из казачьих детей, грамоте читать и писать умеет, родился на Медведице в Скуришинсиой [станице], а, по переход де из оной в 1770 году, жительствует ныне в Березовской станице. Во всеусердной, до последней своей капли крови, службе присягал он...

По откомандировании ж их при есауле Петре Фомине в 1774 году к Саратову ко опекунской конторе в числе 200 человек для наблюдения колонистов и поиска разбойников находились они там Малахов — сотником, а Мелехов квартермистром в команде господина бригадира Ладыженского.

А 3-го числа сего августа означенный есаул Фомин с ними тож, двумя хорунжими, с 60 человеками казаков от оного бригадира Ладыженского командированы, по дошедшему туда известию, что злодей и изменник Пугачев с толпою своею следует к городу Петровску, к тому городу с тем приказанием (как им оный есаул Фомин на пути сказывал), чтоб о том злодее разведать и тот город защитить, а в случае [82] невозможности в том — пушки и порох пометать в воду, а денежную казну увезти в Саратов, и что с ними туда в Петровск будет бывший тогда там, в Саратове, гвардии поручик Державин, которому и подставы были заготовлены, но он к ним не приезжал.

А по приближении их на другой день, яко-то 4-го числа над вечер к Петровску за версту, догнал их от оного гвардии поручика поручик же Гогилев; и как при сем самом случае увидели злодея варвара Пугачева толпу, да коих передние конные с торы входили уже в город Петровск, а задние — довольное число повозок туда ж следовали без всякого из города сопротивления, ибо тамошние жители, как примечать должно, и бывшее в нем духовенство встретили его с образами, колокольным звоном, с хлебом и солью; то есаул Фомин и предписанный приехавший к ним офицер на лошади его, Фомина, да другой, на дороге с ним сообщившийся офицер же прапорщик, прозываемый Шкуратов, взяв с собою казаков до 10 человек, поехали поближе к той толпе для разведания: сколько оной всей толпы и в каких она людях состоит. А вскоре от него, Фомина, один за другим два казака к ним присланы были с тем: первый — чтоб худоконные убирались вперед, а другой — чтоб дожидались. Потом мимо их проскакали приехавший к ним офицер, а за ним — есаул Фомин и другой офицер, а из них есаул (как слышал из них Малахов, потому что тогда Мелехов был по болезни своей от лихорадки от казаков особливо саженях в тридцати), прибежав, закричал: «Чего вы стоите, неприятель тут, в Петровске, убирайтесь!», а сам лошадь свою держит в путь на поводе. И тут Малахов ему проговорил, для чего он их оставляет: «У иных казаков есть лошади худые, лучше нам здесь за ее императорское величество умереть по службе». А он, проговоря, что поскачет за поручиком Гогилевым и, взяв у него свою лошадь, обратно к ним будет, а поручик де на своих лошадях, на которых приехал, поскачет на почте. И после сего они уже его, Фомина, вовсе не видели.

И в самой сей минуте, как они от них скрылись, увидели они бегущих к ним верхи на лошадях с 9 знаменами с разными на них изображениями святых (однако ж без полей и звезд золотых и серебряных, только у некоторых есть вышитые малые звездочки, тож у некоторых по краям позумент, а другие — без всяких изображений) до 150 человек толпы, и всех их окружили, хотя и были они все с заряженными ружьями на лошадях, и, остановясь около их сажень на 150 прислали к ним яицкого казака, как звать — не знает, который саженней в двадцати пересказывал и им (как Малахов слышал): «Не противьтесь оружием, сам здесь государь Петр Федорович», и что все слезли с лошадей, с чем тот разбойник и побежал к злодею. Потом другой яицкий казак, приехав к ним от злодея ж [сказал], чтоб остановили лошадей, «сзади сам государь едет, и как скоро к ним подъедет, положите оружие и, над на колена, поклонитесь». И сей казак от них не отъезжал, и сам злодей с знаменами приехал. И по такой крайности принуждены были они, пав на колени, поклониться и назвать «ваше императорское величество», как им яицкий казак и приказал. А он, сидя на коне, опросил у них: «Какие вы?» А услыша, что — донские казаки и были в Саратове и, называя их «детушки», проговорил: «Бог и государь вас во всех винах прощает. Ступайте ко мне в лагерь». При сем спросил у них, кто от них побег, а известись, что есаул и два офицера, сам злодей, перемени лошадь, на буром коне со взятым у казака дротиком сам-пят вслед за ними погнал. А их всех с бывшим при них со изображением знамения богородицы бунчуком (который, по бытности их того году весною за Волгою к Яику на речке Больших Узенях при разбитии сего же злодея толпы яицких казаков 10 человек, бывших при предводителе из них Иване Б болтанном, ими у них отбит), [83] оставшие[ся] его злодеи привезли в лагерь свой, бывший у самого города Петровска между талами в лугу, где были две у самого злодея палатки вокруг коих находились липкие казаки, а третья — называющегося секретарем злодейским, яицкого казака Алексея Иванова. И, постава их среди самой сволочи, определили их к полку яицкого казака Афанасья Петрова. А пред самым сумерком и сам злодей в лагерь приехал, причем они от яицких казаков слышали, что есаула и одного офицера нагнать не могли, а другого офицера Шкуратова один яицкий казак сколол всмерть.

Потом обоих их, Мелехова и Малахова, да хорунжих разных станиц, Усть-Хоперской — Василья Попова и Усть-Медведицкой — Степана Калабродова, злодей позвал к себе в палатку, в которой изготовлен был ему ужин и, приказав им сесть, велел поднесть по две чарки вина, сказывая: «Пейте, детушки, при мне», и, напоминая, чтоб они служили верно, спрашивал: «Какое вы получаете от государыни жалованье?». А они ему сказывали, что «мы от всемилостивейшей нашей государыни жалованьем довольны». А он сказывал: «Нет, хотя вы и довольны, да мало этого на седло, не токмо на лошадь. Послужите вы у меня — вы не так будете довольны и будете вы в золоте ходить. А у вас господа съедают жалованье». И при том высказал: «Слушайте, други мои. Я был в Египте 3 года, в Цареграде 3 года, да в третьем (не упомнит где) месте 2 года», и он примеры все чужестранные узнал, а не так как у нас: «Я знаю, как с господами поступлю». Подтверждал при том, чтоб они к нему приходили утром я вечером. И после сих разговоров приказал им итти ночевать.

Из тех же казаков, кои с есаулом Фоминым и офицерами подъезжали к Петровску, 4 человека, свидясь с ними в злодейском лагере, сказывали им, что, как они подъехали к Петровску и посланы были от есаула внутрь города Петровска, то они пойманы и ко упоминаемому злодею представ лены, который, опроси их, где они были и много ль их, и кто при них командир, двух оставил, а двух с приказанием есаулу Фомину, чтобы приехал к его лагерю и, став пониже его, к нему явился, которые двое, за отъездом есаула Фомина, остались и с ними взяты.

Поутру ж 5-го числа злодей со всею сволочною толпою (поднялся походом к городу Саратову, и тут они своими глазами видели всю его сволочь, оставаясь для нарочного ее примечания сзади, в которой яицких казаков примером до 300, ставропольские и прочие калмыки, татары ясашные, башкиры, киргизы и других их мерзких племен, то ж господские крестьяне, лакеи и прочая сбродная сволочь, всех знамен писанных и неписанных числом до 20, пушек разных — 13, в том числе и взятые в Петровске, и при них побратые ⁴⁹ с городов канониры, и всей сволочи, шедшей с ним, злодеем, к Саратову, полагают они, было с 10.000, и только назвать ружейных — тысяч до двух, а многие с вилами, бекушками, с дручьем, а прочие без всего.

И до Саратова (от которого до Петровска расстояния 90 верст) следуя, ночевали. А ввечеру, как из них Малахову и прочим всем казакам там присяга была, Мелехов не видел, потому что за болезнию своею оставался назади. А как только на кош приехали, в самый тот момент позван был он, Мелехов, один в палатку его, злодея, который спросил у него, был ли он, Мелехов, у присяги, а услыша от него, что не был, ничего не говоря, подал ему из своих рук лежавшую во оной на ленте серебряную из жалованных в Пруссии за Франкфуртскую и Палцыховскую баталии медаль позолоченную, сказывая, что «жалует тебе бог и государь» и чтоб он служил верно, кою он, Мелехов, принужден был, приняв, поцеловать его мерзкую руку. А за выходом его, Мелехова, из палатки, позван был туда хорунжий Калабродов, коему также дана от [84] злодея медаль особливая, серебряная позолоченная, но какое на ней было изображение, он, Мелехов, не рассмотрел, только видел надпись такую «союзному». Которые медали полковник злодейский Афанасий Петров им на шеи надел, при чем как они, так [и] квартирмейстер Малахов и хорунжий Попов потчиваны были вином.

По приходе ж на кош, хотя он, Мелехов, от товарищей своих и слышал, что им присягу сделали, но как оная происходила — они не сказывали, и он, Мелехов, не допрашивался, а только слышал, что та присяга чинима была к образу Божию, изображенному в медных складнях. Малахов же о присяге изъяснил, что того вечера, пришед к ним, первый сего злодея разбойник из Яицкого войска, именуемый атаманом, Овчинников и называющийся секретарь приказали всем собраться для вы-слушания указа и принятия сему злодею Пугачеву присяги, и они все принужденно собрались, и им прочли указ, помнит он, Малахов, заглавие: «Божиею милостию мы, император Петр III, самодержец всероссийский и прочая» — трижды, а в нем прописания, будучи в таком страхе, не упомнит. А потом вычитаем был лист, в котором означено, чтоб служили они верно его императорскому величеству Петру Федоровичу и супруге его Устинье Петровне и великому князю Павлу Петровичу. И после сего показанный злодейский атаман объявил: «Слушайте! Его величество жалует вас жалованьем: казаков по 12, а старшин по 20 рублев». Которое жалованье было им и выдано медною российскою монетою. Переночевав же, поутру до света 6-го числа злодей с толпою, поднявшись, к вечеру приехал к городу Саратову впереди; а повозки, состоящие из разной сволочи до 500, оставались назади, при которых и из них Мелехов от товарищей на своей повозке за болезнью ехал. А затем, как уже тот злодей в город вступил, он, Мелехов, не видел. А только как прибыли к городу, [в] занятой в лупу лагерь, злодей тогда, причиняя свои богомерзкие убийства и грабительства, был в городе, откуда приехал в лагерь уже сумерком и пробыл тамо 7-го и 8-го чисел, яко то 2 дни.

А Малахов изъяснил: по приближении де злодейском к Саратову он, злодей, из своей сволочи с некоторою частию сам с пушками взошел на гору, именуемую Соколовой, а конницу, поставя внизу оной, стал по городу стрелять из пушек, и когда в городе присмотрели замешательство или оторопливость, конница вся его злодейская ударила и ворвалась в жилище, а за ними и сам злодей туда вступил, предав многих противящихся смерти, грабя все казенное и жителей имущество, а казенные хлебные, соляные и винные амбары отворя, дал волю; из тюрем всех освободил содержащихся в них. А между сим из лагеря своего, бывшего от Саратова в 7 верстах, ездил он, злодей, с яицкими казаками человек в 15 в Саратов и всех тамошних жителей привел к присяге, а побитых по городу людей немалое число прибирать и погребать не велел. А потом, забрав артиллерию и людей военных и простых, хотел, как слышали они от яицких казаков, он, злодей, с толпою переправляться у Саратова или у Дмитриевска чрез, Волгу на луговую сторону, но 9-го числа в обеды тот злодей, поднявшись, от Саратова пошел к Золотой слободе с намерением оттуда итти к Дмитриевску, а от Дмитриевска, из них Мелехов слышал в палатке злодея при разговоре с ним, злодеем, от их злодейского яицкого казака, полковником называемого, Афанасья Петрова, что пойдет к Моздоку, а Малахов также слышал от яицких казаков, что к Царицыну, а больше — на Дон.

На самом же том от Саратова подъеме они оба с 9 человек казаками, усмотри такое богомерзкое чудовище злодея, тирана и варвара, сговорясь и оставя тамо все бывшие с ними экипажи и деньги, тож и те деньги, кои от злодея им даны были, бежали ради донесения войску Донскому о сем злодее ко представлению к ее императорскому [85] величеству и для принятия предосторожности. И, будучи в сем побеге, Малахов с 9 казаками прибежал на Хопер в Михайловскую станицу на тамошний войсковой двор, из которого от старшин Лащилина и Грекова прислан при рапорте к войску Донскому в Черкасской, а Мелехов один — на Медведицу к Березовской станице, не видя за собою погани (кроме что, будучи в слободе Рудне, состоящей вверх по Медведице на речке Терсе, расстоянием от той Березовской станицы в 80 верстах, видел пред приездом своим повешенных приезжавшими из злодейской толпы 30 человеками приказчика с женою).

А 13-го числа он, Мелехов, с Етеревской станицы от старшины Кулбакова отправлен в Черкасской. А при том видел он, Мелехов, выбегших на ту ж Березовскую станицу попреже ⁵⁰ его, Мелехова, их же команды в одних с ними дел из-под Саратова бежавших хорунжего Василья Попова да 6 человек казаков.

По бытности ж их в толпе сего злодея, они многократно его видели, который росту среднего, лицом смуглокрасный, ряб; на голове волосы черные с русиною; борода небольшая и неширокая, такая ж волосом, в коей изредка и седина пробилась, а по лицу к ушам — крайне редка; на левом виске от золотухи рубец; брови — черные; глаза — серые с желтиною; нос небольшой, на средине — маленький бугорчик, а конец его кверху загнулся, острый и лупится кожа. Да видели оба сына его, примером лет 12, беловатого, а из них Малахов — и дочь, такую ж, поболее оного сына его лет, одетых в доброй одежде, сын — в казацком, а дочь — в немецком уборе. А жену видеть не случилось. Тож и в толпе, кроме упоминаемого злодея, других подобных ему злодеев не видел и ни от кого не слышал, а только первый по злодее из яицких казаков называющийся атаманом Андрей Афанасьев Овчинников.

И что они об оном по присяжной должности показали самую сущую христианскую правду, и в том подписуются.

К сему допросу сотник Иван Мелехов подписался. Квартермистр Василий Малахов подпасуюсь.

Августа 22 — Показания казака И. Черникова на допросе в Донской войсковой канцелярии.

1774 года августа под 22-е число ночью присланный при рапорте от старшины Василия Манкова ⁵¹, нижшисанный от злодея и изменника Пугачева с письмом в Иловлинскую станицу подосланный человек в Войсковой канцелярии спрашивал и показал:

Зовут его Иваном, Борисов сын Черников, от роду ему с 35 лет, грамоте читать и писать не умеет; родился в Волском войске в Антиповской станице, природный казачий сын. Отец его, Борис Иванов сын Черников, и мать, Степанида Степановна, в давних годах померли, а он, жительствуя в той Антиповской станице своим домом с женою своею Марфою Кондратьевою и детьми (сыном Иваном тринадцати и дочерью Аленою трехлетними) производил казачью службу назад тому лет с 16, о верной службе присягал он, во-первых, покойному императору Петру III, а потом ныне благополучно царствующей великой государыне императрице и [86] самодержице Всероссийской и наследнику ее, его императорскому высочеству государю цесаревичу и великому князю Павлу Петровичу.

О известном государственном злодее и изменнике Пугачеве с его злодейскою толпою как в их станицу доходили слухи, что он, злодей, следуя, разоряет города и прочие жилища, в том числе Саратов, а наконец, и Дмитриевск, они, рассуждая, неоднократно собирались на сбор к принятию от того злодея предосторожности, которую «и наблюдали. А, наконец, 13-го сего августа яко-то в среду по бытности его, Черникова, в хуторе своем, прозываемом Саламатином, приехав туда, станичный их старшина Иван Никифоров объявил ему, Черникову, и всем в тех хуторах живущим казакам, что в станицу их, называя, от самозванца Пугачева прислано к ним письмо, в коем де он пишет, чтоб они ему без «сопротивления сдались, уграживая, если не склонятся, всех вырубить и жилище выжечь, для чего к согласию и велел всем съезжаться в станицу.

По каковой повестке он, Черников, как в четверг поутру приехал в станицу, то уже у станицы их на пристани находилось большое судно, прибывшее сверху по Волге с разною из толпы злодейской до 1000 человек из каторжных, у коих и ноздри рваны и клеймены сволочье, которые уже, ходя по станице, грабили дома; а слух был, что и сам злодей с толпою в близости, почему, сбираясь все они раза с три в одно место, рассуждали, что в таком случае чинить: противу ли злодея итти или побегом спасаться или же склоняться к нему, злодею; и напоследок все, будучи в страхе, сожалея жен своих, детей и имущество, согласились по малоимению к сопротивлению людей к нему «склониться и для того они, человек до 40, взяв с собою 3 знамя, собравшись, того злодея, следующего уже со всею его толпою прямо к их станице, верст за 7 встрев, по научению яицких казаков, пешие, на коленях, ему поклонились с пригнутием своих знамен. Причем многие из них по тому ж научению целовали злодейскую его руку; а что притом он злодей, с стариками их, прозываемыми Забурунными, и другими казаками разговаривал он, Черников, не слышал. А за станицею и все вышедшие от старого до малого мужеска и женска пола с образами и колокольным звоном потому ж его, злодея, ехавшего верхи на пегой лошади иноходью, также сидя все на коленях встретили; а он, злодей, верхи, поцеловав у попа крест, прямо въехал в станицу и в доме их станицы казака Родиона Осипова Забуруннова с своими злодейскими начальниками обедал; а бывших до приезду его в станицу их из судна толпы его злодеев, которые грабили по домам пожитки и хлеб и взяли на то судно станичную их чугунную пушку да бочонок пороху, всех из станицы выслал, между чем и один бывший в их Караваевской станице казак, прозываемый Прянишников, за выговоренные только о злодее при разговоре с другим казаком сии речи, что он не государь, а душам нашим пагубник, по приказу его злодейскому, яицкими казаками повешен; бывшие ж в «станице их для битая каменьев каторжные 20 человек освобождены и отосланы к таковым же каторжным на судно; а находившиеся при них поручик и солдаты более двадцати злодеем в толпу забраны и обрезаны у них волосы по-казацки.

Пообедавши ж он, злодей, приказал их станичному атаману Ивану Платонову, забрав с собою всех станичных старшин, есаула и казаков, в том числе и его, Черникова, с станичными знаменами следовать с ним, злодеем. Почему всех их и выступило с ним, злодеем, человек до 40. А отошед от их станиц верст с восемь, тот злодей на речке Балыклея ночевал. За выходом же злодейским из их станицы и судно с злодейскою толпою вниз по Волге отправилось, а сволочь злодейская, вступя в станицу, все имение у них пограбила, как и все их хутора без остатка ими разорены. А намерение оного злодея было, чтоб итти в Караваевскую и Балыклеевскую станицы, а оттуда — в город Дубовку и Царицын, а из Царицына — на Дон. [87]

По переночевании ж на той речке Балыклее поутру в пятницу 15 числа он, злодей, с толпою и с ними отправился к Караваевской станице, а на пути и все из Караваевской и Балыклеевской станиц казаки к нему, злодею, за препровождением посыланной за ними злодейской толпы приехали. На самом же сем походе по приказу злодейскому станичный их атаман Иван Платонов, наряди его, Черникова, да другого казака Кирсана Тарасова, обоих их представил к злодею, ехавшему верхи на лошади, а он, злодей, подав им держанный им, злодеем, в своих руках запечатанный конверт, назвав письмом, велел отвезти на Медведицу, в Березовскую станицу, а потам, взяв оный обратно в свои руки, приказывал им отвезти на Дон, в Иловлинскую станицу, а как на том письме надпись была в Березовскую станицу, то он, злодей, приговаривая, что в Иловле будут сомневаться и, не распечатают, велел писарю своему, яицкому казаку, имевшему у себя большую рыжую бороду, перечистя, переправить на Иловлинскую станицу, который писарь, отъехав к телеге, и переправил и им препоручил с тем, как злодей им приказывал, чтоб отвезти то письмо в ту Иловлинскую станицу и, въехав прямо в дом той станицы казака Федора Аликова, то письмо ему подать; а он де может оное объявить станичному своему атаману и казакам. С которым письмом они после полдня в пятницу и отправились в путь, а в субботу 16-го числа в обед, приехав они в ту Иловлинскую станицу, взъехали прямо во двор ко означенному казаку Аликову и, подав ему, бывшему в доме с своею семьею то злодейское письмо, объявили, что оно к ним с ними прислано от самозванца, о котором он, Аликов, спросил, где он находится; на что они и сказали ему, что отправился к Караваевской станице. Он же, Аликов, тотчас с тем письмом, пошел к станичному, своему атаману, после чего, он, Аликов, с прочими казаками, взяв обоих их, представили находившемуся близ станицы их в полверсты лагерем старшине Василию Манкову, а он, Манков, взяв их под караул, отправил в Качалинскую станицу, а оттуда отосланы — товарищ его Тарасов — в Царицын, а он, Черников, — к войску Донскому в Черкасской.

При отправлении ж их злодеем с письмом от него им другого приказания, чтоб ехать в другие донские станицы и чинить об нем разглашения, не было, а приказывал только, чтоб отвезти то письмо и, отдав казаку Аликову, назад к нему возвратиться. Точию ⁵² де оба они к возвращению вовсе намерения не имели и никакого нигде о том злодее разглашения и подольщения не чинили и, кроме казака Аликова, ни в которую станицу и ни к кому не въезжали; да и по приезде к Аликову никаких к подольщению о злодее речей не говорили, а, называя его злодеем, упоминали, что он все их жилища разорил и имение пограбил, как их при отъезде от злодея с письмом наедине их станицы казак Родион Забуруннов сказывал такие слова, чтоб они, будучи в донских станицах, уверяли всех, что оный злодей точно самозванец и варвар.

В толпе ж его, злодея, видел он яицких казаков до 300, а сверх того разная сволочь, как-то: казанские татары, лакеи, крестьяне, ссылочные и прочая сволочь, коих всех как до 6000 и только почесть оружейных с 2000, а то все без всяких оружий и многие ездят в телегах, коих тож колясок и берлинов в обозе его состоит многое число и более 500; в коем обозе многое число жен и обоего пола детей.

Да слышал он в той толпе, что из Саратова, по разорении оного, отправлено от него, злодея, две партии, одна — к реке Медведице, а другая, по переправлении чрез Волгу на луговую оной сторону, — при предводителе, одна, что за Волгою, — родом арапе, с тем, чтоб сей заволоцкой партии сообщиться с ним, злодеем, у Царицына. Во многом же те партии числе, из каких людей и куда точно отправлены и где находятся, он не слышал; при злодейской же толпе видел он 6 медных походных пушек и [88] при них из солдат в казацком платье канонир; да захваченных злодеем в Петровске и Саратове донских и их волских казаков, распределенных но злодейским полкам, как и они определены были в полк Волского войска казака Ивана Казмина, взятого-злодеем в Петровске. Да слышал, он заподлинно, что им, злодеем, город Дмитриевск весь разорен и комендант Каспер Меллин да один капитан Антишев сколоны, а о заключенном с Оттоманскою Портою мире, хотя в толпе злодейской и слышно, но как де они яицким казакам о том мире в разговоре скажут, то они, браня их матерно, смеются, говоря: «Так вот де помирились».

Злодей же, как он его на свои глаза точно видел, приметами: росту среднего, тонок, плечист, круглолик, смугл, конопат, волосы на голове, усах, бровях и бороде русые с малою сединою, а борода небольшая, нос с небольшою на нем горбиною, конец его кверху загнулся и кожа лупится; что же при нем жена и дети находятся, того он не слышал, а только при злодее видел одну женку в немецком платье с сыном лет 8, да трех в таком же платье взрослых девок.

И что он обо всем том показал истину я подписуется. ⁵³ К сему до про су вместо оного казака Черникова по его просьбе за незнанием письма руку приложил повытчик Максим Несмеянов.

Августа 24. — Показания казака И. Протопопова в Донской войсковой канцелярии.

1774 года августа 24 дня. Присланный при рапорте от походного полковника Федора Кутейникова полка его Павловской станицы казак Иван Протопопов о нижеписанном в Войсковой канцелярии спрашиван и показал:

По присланному в команду нашу, бывшую на речке Сарпе, к полковнику князю Дундукову от царицынского коменданта о злодее и изменнике Пугачеве, что он, взяв город Саратов, следуя вниз по Волге, уведомлению оный князь Дундуков с находящимися при нем 5000 заволоцкими да 500 дербетевыми калмыками, тож полковник Кутейников полков своего и не прибывшего тогда из домового отпуска полковника Василия Яковлева Грекова с казаками, — всего с 350 человек выступили в поход. А прибыв в Царицын 9-го числа, отправились чрез Дубовку к Дмитриевску, но, не доходя Балыклеевской станицы в 5 верст, 15-го числа, усмотря толпу его злодейскую я будучи на безводном месте, ночью поворотились к воде на речку Пролейку, состоящую от Дубовки более 15 верст, где, переночевав, в обеды усмотрели приближавшегося к той речке Пролейке неприятеля злодея Пугачева, с его толпою (в коей толпе он, Протопопов, видел яицких казаков, тож крестьян, купцов, лакеев и всякую сволочь оружейную и не оружейную) — всего до 5000, следовавшую вбег к нам на ту сторону речки Пролейки чрез вершины ее, на коей мы находились; то мы, предупреждая оное, все об-один-конь вообще с командированною с нами из Царицына легкою полевою командою (при коем находилось 9 полевых пушек) да Волского войска при походном [89] атамане Осипе Андрееве с казаками 100 человек против той толпы отравись, повстречались с нею на вершине той речки и, распорядясь, положили, чтоб калмыкам быть с правой, а всем казакам — с левой стороны, легкой же полевой команде — при пушках в средине, почему, во-первых, и ударили мы на правую злодейскую сторону и, сбив оную неприятельскую сторону, гнали версты с три до самых их неприятельских пушек, оставя тут на месте побитых злодеев до 500 и более. Калмыки ж, оставаясь против левой неприятельской стороны с легкою полевою командою и с пушками и не делая ни одного на неприятеля удара, обратились все в побег, а легкую полевую команду с пушками и казачьи коши оставили окруженные уже злодейскою толпою, что мы, усмотри, принуждены были по малости своей назад отступить во обще с полковникам князем Дундуковым, и со оставшими[ся] при нем человек до 50 калмыками и, отошед верст с 40, на речке Царицынской Пичуге заночевали, а выбегшие из кошей наших два дубовских казака, коих мы нагнали на речке Таловке, объявили, что копии и легкая долевая команда злодеем забраты в его толпу.

Поутру ж князь Дундуков оттуда с калмыками уехал в Царицын, а мы для взятья за отбытием у нас кошей провианта, поднявшись, в полдни прибыли на Дон к Качалинской станице, откуда того ж дня полковник Кутейников его, Протопопова, с рапортом отправил к войску Донскому, а сам он, Кутейников, в понедельник 18-го числа с командою, сообщись с находившимися на речке Тишанке старшинами Манковым и Поздеевым, да на Царицынской линии — с атаманом Васильем Перфиловым, бывшим с командою у Мечетного форпоста, действительно хотел, соединясь к осени и у того форпоста (о чем он, Кутейников, ко всем им и нарочно послал), отправиться к Царицыну, потому что взятые нами в плен яицкие казаки два человека уверяли, что злодей с толпою намерен итти в Дубовку, а оттуда — в Царицын, а по взятии Царицына — на Терек или на Дон.

С нашей же стороны при означенной стычке злодеями уведен только один казак, а убитых и раненых никого нет. Бывшие ж с нами волские казаки по окончании той стычки, испросясь у князя Дундукова, поехали в Дубовку для сохранения жен и детей своих.

И что он, Протопопов, об оном показал истинную [правду], в том и подписуется.

К сему показанию казак Иван Протопопов руку приложил.

Августа 24. — Показания командира повстанческого отряда И. Коренева на допросе в Воронежской губернской канцелярии.

1774 -года августа 24-го дня в присутствии Воронежской губернской канцелярии присланный к господину генерал-поручику, Воронежской губернии губернатору и кавалеру Николаю Лаврентьевичу Шетневу от бригадира и крепости Хоперской коменданта Аршеневского пойманный из толпы изменника и злодея Пугачева беглый солдат Иван Коренев при объявлении ему именного ее императорского величества 1763 года февраля 10-го дня высочайшего указа ⁵⁴ и при довольном от присутствующих о показании истины увещаний, в чем надлежит, секретно расспрашиван. [90]

А в расспросе сказал: Иваном его зовут, Иванов сын, по прозванью Коренев, от роду ему 48 лет; прежде сего был помещика Василья Васильева сына Нарышкина Белогородского уезда села Черникова крестьянин; от которой вотчины назад тому 27 год отдан в Белогородской губернской канцелярии в рекруты и служил, во-первых, во 2-м гренадерском полку, а из оного по отставке — в Симбирском баталионе солдатом.

И назад тому месяцев с семь послан был он, Иван, с тем баталионом под командою полковника Чернышева для искоренения известного злодея бунтовщика и изменника Емельяна Пугачева с его толпою к Оренбургу, где на сражении бывший при том баталионе их майор и обер-офицеры и солдаты побиты; а только осталось из оного баталиона офицеров 4 и рядовых до 100 человек, которые, в том числе и он, Коренев, наруша присягу, положа ружья, пошли в команду оного изменника Пугачева, который именовал себя государем Петром Федоровичем, и им приняты, однако, присяги, за неимением евангелия и креста, не чинили

А как злодей Пугачев и вся его толпа под Оренбургом разбита, тогда он, Иван, съехавшись в степи того ж баталиона с солдатами Иваном Федоровым, Матвеем Башковым, Васильем Ивановым, Антоном Гориным, а пятого как звать и прозванием — не запомнил, — всеобще, согласись, ехали проселочными дорогами и лесами по большей части ночью прямо на Белую реку, а оттоль — в город Яик, расстоянием от Оренбурга во 150 верстах, в котором и крепость имеется, и во оной крепости был командир подполковник Симонов. И близ той крепости на форштате, по приему яицкого казака Матвея Иванова, сына Башкарева, жили все пятеро в доме его с месяц заведомо, что из толпы Пугачева, в которой дети его четыре сына тогда были и ныне находятся, и по тому резону они, как гости, были и содержаны.

А после того в город Яик пришел означенный изменник Пугачев, с собранною им из разной сволочи толпою не более как 400 человек вооруженных и 20 пушек с зарядами; а где оные им, Пугачевым, взяты, о том он не известен. И к нему, Пугачеву, он, Иван, и товарищи его, да из яицких казаков человек до 100 вооружи себя, явились, и все обще к Яицкой крепости чинили приступ, однако оной не взяли. И оттоль пошли проселочными дорогами паки к Оренбургу; между чем на дороге приставали к той толпе из уездных селений разного чина беглые люди, и накопилось всей толпы человек до 700. А пришед к Оренбургу, чинили перепалки и имели с солдатами, из крепости Оренбургской вышедшими, сражение, коими и разбиты, и бывшие при них пушки отняты. И оттоль бежали к Белой же реке, куда он, Иван, с яицкими казаками Иваном Васильевым, а чьи дети и прозваниями — не знает, приехав, пристали в партию и жили в татарских селениях по квартирам месяца с два, куда собиралась к ним разбитая его партия и вновь желающие быть в его службе люди. И собралось всех до 2000, коих всех вооружа ружьями и рогатинами, имея при себе взятые, незнаемо на чьих заводах, 50 пушек.

И сего года весною после праздника Николаева дня пошли, во-первых, в город Уфу, и имея близ города с солдатами сражение, напоследок победили и городам овладели, ружья, порох, деньги побрали, воеводу повесили, а прочие судьи разбежались. А оттоль пошли к Казани и брали из сел понятых, набирали желающих в службу, коих до Казани и собрали еще до 2000 человек. И, будучи в пути, живали в селах дня по три и по неделе; в том числе и он, Коренев, будучи в Казанском уезде в селе Макаровне у мордвина Ивана Гусева, имел квартиру одну неделю. А пропитание имели собранным с народу печеным хлебом. И, не доходя до города Казани за 50 верст, встречены были высланною оттоль казацкою командою до 200 человек, коих они разбили. И. пришед [91] к Казани, версты за две встречены военною командою, с которой имели сражение и, наступая на солдат, стреляли из пушек и из ружей; между чем в том городе учинился пожар, а по зажжению ль от кого из толпы или от пушечных выстрелов — он не знает, а сам того города не зажигал. Между чем с их стороны над солдатами одержана победа и взято 20 пушек и, вошед в Казань, расположась в татарских слободах, жили с неделю. И как туда прибыла военная команда, да и напав на них, всех их разбила и пушки отняла, тогда он, Пугачев, с партиею в 2000 состоящею, с 2 пушками бежал к Симбирску, вниз но Волге.

И отошед от Казани 15 верст и остановись у реки Волги, плывущих вниз с разными товарами на барках купцов останавливая, и набрал до 30 судов и, пограбя все бывшие при них товары, оных купцов отпустил и, сделав на тех судах чрез реку Волгу досчатый мост, перешел; а те до ски возили по наряду Казанского уезда обыватели, коих в той работе имелось до 200 человек.

А переехав реку Волгу, изменник Пугачев с толпою поехал вниз подле Волги чрез город Пензу прямо в Саратов и, во-первых, прибыв в Пензу, не имев никакого сопротивления, имевшую[ся] в тамошней канцелярии денежную казну пограбили, а воеводу, товарища и секретаря, взяв из домов их, повесили, а прокурор в то время бежал, А потом, набрав из тамошних разного звания обывателей к себе в команду человек с 50 и забрав у градских жителей ружья, и определя на место повешенного воеводы из своей толпы неведомого ему человека и оставя его воеводою, поехали с толпою в город Саратов. И, едучи во оный чрез разные селения, у помещиков, а в селе Малыковке — у дворцовых крестьян грабили деньги и прочий экипаж и ружья. И, во-первых, экипаж, наклав на возы, отправили и за ним вслед и сами поехали прямо к Саратову. И не доезжая до оного версты за три, выслана была из города военная команда и уездные обыватели и чинили с ними сражение; и с обеих сторон стреляли из пушек; а потом уже над вечер, вышед из того города Саратова, воевода с прочими, бывшими при нем, гражданами встретили их с хлебом и солью; при чем воевода говорил ему, Пугачеву, что он уже больше противиться не будет; почему они все толпою, вошед в Саратов и, во-первых, имеющиеся в тамошних присутственных местах казенные деньги, ружья и пушки пограбили и бывших в Саратове офицеров и дворян и прочих противящихся им людей вешали, кололи и рубили. И пробыв там дня два, стояв близ города лагерем, свободя содержащихся в остроге колодников человек до 200, взяв их в свою толпу и набрав из вольных до 100 человек, оставя воеводу и граждан живых и взяв захваченных в плен офицеров четырех человек, поехал Пугачев с толпою в Камышенку. А его, Ивана, с названным им, Пугачевым, из яицки х казаков полковником Иваном Ивановым сыном, а прозвания — не знает, дав ему в команду 300 человек, послал для набрания ему ж, Пугачеву, в службу охотников, в Воронежскую губернию и в прочие места, где только можно оных набрать. По сему оный полковник, именовав его, Коренева, атаманом, дал ему в команду 40 человек разной сволочи, из которых он, Иван, помнит барских людей (зовут Антон Федоров, Петр Иванов, из малороссиян Ивана и Василия Чуприковых, а прочих как звать, чьих господ и которых жительств — не знает). И со всею тою партиею дошли Шацкой провинции до экономического села Спасского, в село Мойдановы Буды в вотчину Салтыкова и в другие, близ тех сел состоящие, села и деревни, и во оных по господским и крестьянским домам брали ружья, порох и дробь, которые от жителей и даваны им беспрепятственно. При чем они, объявляя тем жителям о имени государя Петра Федоровича и что он с командою идет вслед их, вызывали желающих к нему в казацкую службу людей. Почему к ним и являлись многие из монастырских, господских крестьян, из татар, и мордвы и [92] однодворцев самоизвольно без всякого принуждения и, присягая в церквах, целовав крест и евангелие, записывались в службу. Которым, есть ли достанет, из грабленых даваны ружья, сабли, палаши и копья, а из платья — и кафтаны, так же и лошади с прибором; а кому не достанет, тот ездил на подводах с одним колом.

Из Шацкой же провинции выехав, по приказу полковника разделились они на разные партии, и он, Коренев, с атаманами Максимом Гулидовым и беглым от помещика Похвиснева, а имени — не знает, человеком Матвеем Ивановым и с их и своею партиями, всего человек до 160, все обще пошли прямо в город Инсару и, ночевав во оном по квартирам, на другой день он, Коренев, с своею партиею отделясь, поехал в город Саранск. И в тех городах судей и дворян не получили, а взяли в Саранске с кабаков денег 40 рублев и пили безденежно вино и, ночевав в том городе на квартирах, поехали в Пензенский уезд, где находился означенный полковник с толпою, с которыми и поехали в Воронежскую губернию.

И, едучи в лесу, наехал на них по пензенской дороге саранский подьячий с солдатом, коего остановя, осмотрели и нашли при нем указ, везенный в села для объявления, что с Портою Оттоманскою в России заключен вечный мир, который указ полковник, прочтя, ударил себя по голове рукою и тот указ отдал обратно подъячему.

А в то же самое время, наехав на них солдаты с пушкою, всех их разбили и их себе захватили до 150 человек, при чем и подъячего отбили. Однако полковник и вся его толпа разбежались и он, Коренев, с партиею собрались уже на Медведице в слободе Нарышкиной. И как он, Коренев, прослышал, что полковник их с толпою проехал на Хопер в село Макарово, где торг бывает, туда и он с партиею прибыл и явился. Почему он, полковник, и послал его, Коренева, с партиею для разъезда по окольным, в близости села Макарова состоящим, селам к забранию во оных ружей и вызова в службу людей, куда он, Коренев, с партиею и ездил и набрал из однодворцев крестьян и мордвы до 200 человек с копьями, а ружей собрал только до 30. И будучи в той посылке в двух господских селах, а в чьих именно — не знает, по прошению крестьян, бывших там приказчиков, двух человек, приказал он, Коренев, повесить, кои теми же крестьянами на дубах и повешены.

А оттоль с набранными людьми к полковнику возвратился. И тогда там ему, Кореневу, так и прочим атаманам пяти человекам, от полковника объявлен поход в Борисоглебск и в Хоперскую крепость для взятия их вооруженною рукою и забранил состоящей в крепости артиллерии и пороха; и, когда оное взято будет, оставя в крепости партию, достальным следовать к Пугачеву, который имел намерение, получа о сем известие, пройти на Дон прямо в Черкасск для взятья там артиллерии и пороху, потому что ему, Пугачеву, много там знакомых казаков, от которых он неоднократно получал письма и сам к ним писывал чрез нарочных; и у него донских казаков, самоизвольно пришедших, до 30 человек и ныне имеется. И потому из Черкасска намерение имел итти на Воронеж, а с Воронежа чрез Тулу в Москву, чтоб в Москве ему, Пугачеву, принять царский престол.

И по тому полковничьему приказу, разделясь они на три партии, разными проселочными дорогами шли к Хоперской крепости, а по условию сошлись, не доходя до оной крепости за 40 верст, и имели станцию и ночевали в селе, а в котором именно — не знает, где от однодворцев им объявлено, что недалече от той крепости разъезжает казацкая команда. Почему полковник их, взяв с собою малую команду — человек до 40, поехал к городу Царицыну или на Дон, только к самому Пугачеву, где его найти может, для требования в свою команду сикурсу. А ему и прочим атаманам приказал итти на крепость, однако ж прежде [93] разведать о разъезжавшей близ оной казацкой команде. Для которого разведывания он, Коренев, взяв команды своей вооруженных 20 человек, и поехал. И, не доезжая до той крепости верст за 10, в селе, а котором — не знает, расположились по квартирам; между чем он, Коренев, взяв у однодворца подводу для дальнейшего разведывания, поехал. И как от села не более 3 верст отъехал, то наехавшими на него казаками пойман и с извозчиком его и представлены к старшине, а от него — в Хоперскую крепость, а оттоль он один прислан в Воронеж.

В приход же Пугачева и их атаманов с партиями во всех, не токмо селах, но и в городах, кроме Казани, Уфы и Саратова встречаемы и провожаемы были от попов со крестами и во облачении со звоном, а от черни, кроме дворян, — с хлебом и солью, и дозволяли черни вино пить и соль брать безденежно, а по отъезде своем ту соль продавать по 20 копеек пуд.

По отбытии ж его, Коренева, из толпы злодея Пугачева из Саратова имелось при нем, Пугачеве, отборных яицких [и] донских казаков, татар, кара-калпаков и калмык, беглых господских дворовых людей и крестьян — до 3000 человек вооруженных конных, одетых по-казацки, и 90 пушек со снарядами. И сверх того от находящихся при нем, Пугачеве, яицких казаков слышал, что и еще имеется корпус его ж, Пугачева, толпы за Волгою к городу Астрахани под предводительством называемого от него генералом Гаврилы Колпакова, таких же вооруженных людей до 3000 человек, а сколько при них пушек — не слыхал.

По бытности его при нем, Пугачеве, видел сосланных в ссылку и освобожденных им, Пугачевым, дворян до 30 человек, между коими есть один и Чоглаков, которого там называют великим канцлером, и те дворяне едят с ними за одним столом и письменные дела исправляют. А подлежащие письма по командам отвозятся и оттоль рапорты получаются чрез нарочных казаков от команды до команды. Из тех же сосланных дворян Чоглаков, брав в свою команду казаков до 30 человек, от Пугачева отъезжал и в отъезде бывал по месяцу и по два и оттоль возвращался и приваживал ⁵⁵ к Пугачеву с собою письма, а отколь оные им, Чоглаковым, были получаемы, о том, он, Коренев, не знает и ни от кого не слыхал.

С начала ж пристания его к толпе Пугачева он, Коренев, его неоднократно видал и за государя Петра Федоровича не признавал; он, Пугачев, на себя то всклепал ложно, потому что он, Коренев, государя Петра Федоровича по бытности его во 2-м гренадерском полку в Петербурге в 1762 году видел. Присланные же с ним письма писаны состоящим в команде полковничьей из церковников писарем Антоном Похвисневым, а ему, Кореневу, отданы и при нем имелись для сбережения. И более выше писанного воровства, разбоев и смертных убийств и поджогов не чинил, и ни за кем того не знает. И в сем допросе сказал самую сущую правду и ничего не утаил. В чем и утвердился.

Подлинный скрепил надворный советник и губернаторский товарищ Муромцов.

Секретарь Иулиан Турбин.

Августа 26. — Показания казака М. Усачева на допросе в Донской войсковой канцелярии.

1774 года августа 26-го дня присланный с рапортом от старшины Афанасия Попова Есауловской станицы казак Максим Евтихвиев Усачев о нижеписанном в Войсковой канцелярии показал: [94]

По выступлении его, Усачева, из станицы своей с казаками всеми поголовно 13-то сего августа, сообщись они с Нижнею Чирскою станицею, всего примерно до 200 человек при старшине Карпе Денисове, отправились в поход к Качалинской станице на поражение и впрах истребление злодея Пугачева. К которой следуючи, ожидали прибытия последних казаков 2 дня и прибыли во оною по собрании всех в понедельник 18-го числа, и того ж [числа] переправились чрез Дон и, сообщась с находившимся при той станице с полком походным полковником Федором Кутейниковым, ночевали.

А во вторник поутру 19-го числа, оставя они коши свои близ той Качалинской станицы, все об-один-конь, взяв с собою на десяток для харчи по одной и по две лошади, оттуда во обще со оным полковником Кутейниковым отправились, а на вечер соединились у Царицынской линии на Грачевском форпосте с полковниками Васильем Манковым, Васильем Грековым и Григорьем Поздеевым, кои также были об-один-конь; где, переночевав, поутру 20-го числа, в среду, во обще все, томе и прибывший туда к ним из Царицына с командою походный атаман Василий Перфилов, — всего как до 2000 человек, отправились под-над линиею к Царицыну и, дошед до речки Мечетной, расстоянием от города Царицына в 5 верстах, в обеднюю пору остановились и пообедали. А пообедав, с согласия всех означенных полковников, яко же и после туда к ним приехавшего полковника ж Михайлы Денисова и всех казаков, отправил и партию в 200 человек при полковнике Карпе Денисове к речке Пичуге, для разведывания о злодее, где он с толпою находится и во многом ли числе людей. В каковом разъезде он, Денисов, и был весь день. А над вечер при захождении солнца он, Денисов, чрез нарочного казака уведомил их, что злодей с толпою следует прямо к Царицыну, а он, Денисов, в виду своем ту злодейскую толпу имеет. А по таковому известию, оставя при Мечетной речке бывших с харчью лишних лошадей с небольшим числом казаков, сами все на поражение и истребление того злодея со всею усердностию отправились к нему, полковнику Денисову. А отъехав верст с пять, на степи ту злодейскую толпу, которой множественное число, встретили и начали с ними перепалку и стычку и продолжали сие часа с два, при которой с нашей стороны полковник Федор Кутейников по своему усердию и храбрости отри глазах самых первых злодейских наездников сколол. А между всем сражением и он, полковник Кутейников, злодеями дважды ранен дротиками и увезен, и слышно было, что его мучили, а наконец, повесили, мстя за то, что он с ними, злодеями, жарко под Дубовкою поступал. А кроме того, в полон взятых, убитых и раненых никого не было, а из злодейской толпы немалое число побито. По наступлении ж самой ночи со обеих сторон бой прекратился, а по прекращении злодеи отступили назад к своему становищу, а они, отошед к линии как версты с три, ночевали.

А поутру, 21 числа, в четверг, перешед линию и подавшись к городу Царицыну, обедали, а пообедав, перешед речку Царицынку, близ города остановись, увидели и паки всю злодейскую толпу, перешедшую линию и следовавшую прямо к ним, которая, вдруг всех их скружа, из них человек с 200, в том числе и его, Усачева, да 7 знамен отрезали и после полден на вечер, захватили в свою злодейскую толпу. А прочее все войско с полковниками, и то ж и один гусарский эскадрон, пред самым тем с Дону к Царицыну приблизившийся, пригнали к городу Царицыну, а из оставших с лишними их лошадьми (на коих были их харчевые припасы) казаков они, злодеи, несколько человек с лошадьми, захватя, привели в толпу свою, а прочие все казаки ушли к Качалинской станице. [95]

Как же скоро их они, злодея, в свою толпу захватили, того ж самого времени злодеи, ездя между ними, приказывали перевязать, как и у них, злодеев, были перевязаны, правую руку, сказывая, чтоб тех, у коих рука не будет перевязана, находящиеся у них в злодейской толпе калмыки убить не могли. Почему де и принуждены были они перевязать платками себе правые руки, а по перевязывании рук, все они будучи свободны, он, Усачев, подъехав к одной толпе, видел, точно на свои глаза начальника всей толпы известного злодея Пугачева, потому что он, Усачев, его, Пугачева, до сего, по соседству их Есауловской с Зимовейскою станицею (в коей он, злодей, имел жительство), довольно знает. Который Пугачев при сей толпе спрашивал троекратно: «Нет ли Зимовейской станицы казаков?» А как оных с ними тамо не было, то и сказано было, что их нет. Из злодейской же толпы один русский человек, у которого он, Усачев, пред тем об оном Пугачеве спросил, объявил ему, чтоб он об нем не упоминал, его де в живых нет, он в Казани кнутом засечен.

А между тем, как из города по злодеям производима была пушечная пальба, то злодея, отошед от города версты с полторы, остановились. А при захождении солнца наши казаки от города делали к ним, злодеям, вылазку и их несколько посклонили, а они, усилясь, на наших казаков наступали. Причем и их, Усачева с товарищи, злодеи, наезжая, понуждали против нашего войска, от чего, однако ж они, закрываясь между толпою злодейскою, удалялись. И, наконец, как пушечными из города выстрелами и от вылазки вся сволочная толпа крайне была потревожена, то он, Усачев, с прочими казаками согласись, уже сумерком сквозь сволочную толпу пробравшись, во всем своем воинском убранстве, кое у них отобрано не было, бежали прямо на Дон. И, бежав всю ночь, поутру 22-го числа к Голубинской станице прибыло их до 50 человек. И как скоро явились тамо у старшины Афанасья Попова, то он, Попов, того же времени его, Усачева, с рапортом своим отправил к войску Донскому в Черкасской.

А казаки для собрания, по усердности своей к ее императорскому величеству и отечеству, ко отпору и поражению злодеев поспешают к Качалинской станице. Едучи ж сюда, он, Усачев, видел в Пятиизбянской станице также выбегших из злодейской толпы того ж вечера, коего и он, Усачев, бежал, четырех человек, ехавших паки туда ж в Качалин. А слышал от них, что и прочие казаки из той толпы порознь выбегают на Дон. За побегам же его, Усачева, что при Царицыне того вечера и после происходило, он не знает и ничего ни от кого не слышал.

По бытности ж его, Усачева, в злодейской толпе, в той толпе видел он яицких казаков, калмык (а откуда они — не знает), казанских татар, русских крестьян и прочую сволочь, по большей части неоружейную, верхоконную и едущую в телегах (в коих есть довольно жен и детей). А всей сволочи, уповает он, будет более 10000. А пушек в той толпе он, Усачев, на свои глаза ни одной не видел, только слышал, что пушки есть, а где тогда оные были, потому ж ни от кого не слышал, ибо при нем, Усачеве, от злодейской стороны пушечной пальбы вовсе не было. Да слышал он в гой толпе, что при злодее Пугачеве находится и жена его с детьми, та, которая взята была в Казань из Зимовейской станицы, потому что их Есауловской станицы казак Герасим Ананьев, выбежавший обще с ним, Усачевым, ее точно видел. А он, Усачев, ее не видел, а только видел его, Пугачева, сына между сволочью.

Слышал он, Усачев, что от Царицына пойдут они на Дон.

О чем он, Усачев, показывает истину и в том подписуется. Вместо оного казака Усачева по его просьбе руку приложил Войсковой канцелярии повытчик Максим Несмеянов.+_+-

Комментарии

48. Здесь и далее опущено перечисление присяг.

49. Взятые.

50. Т. е. прежде, раньше.

51. См. документ № 40.

52. Только.

53. 31 октября Войсковая канцелярия сообщила Г. А. Потемкину: «...и за таковое его важное преступление и за нарушение присяги, сообразуясь с вышепрописанными государственными законами, нами, войском Донским, определено: его, посыльщика Черникова, казнить смертью и именно повесить, сделав для того виселицу за городом Черкасским против Московских ворот, на которой и висеть ему, пока оборвется Что с ним 27-го числа сего октября и учинено» (ЦГВИА, ф. 52, оп. 194, д. 61, лл. 251-253).

54. Указ о порядке следствия и судопроизводства по уголовным делам.

55. Т. е. привозил.

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info