№ 9
Генри Паркер 1 о королевской власти
В споре между королевской и парламентской властью с целью систематизации необходимо рассмотреть сначала королевскую, а затем парламентскую власть, а в обеих рассмотреть действенные и конечные мотивы и средства, при помощи которых они поддерживались.
Король приписывает происхождение королевской власти богу и закону, не упоминая о поддержке, согласии и доверии людей. Но истина такова, что бог не более автор королевской власти, чем аристократической, власти верховной и власти подчиненной. Более того, та власть, которая узурпирована и несправедлива, пока она остается властью и пока она по закону не отозвана, относится столь же к богу, как и к нам, к создателю и дарителю в той же степени, как и та власть, которая является наследственной.
И тот закон, который король имеет в виду, не следует понимать как какой-то специальный указ, ниспосланный с неба ангелами и пророками. Власть не может быть ничем иным среди христиан, как договорами и соглашениями каких-то политических корпораций.
Власть изначально принадлежит народу, и она не что иное, как могущество и сила, которые то или иное общество людей содержат в себе и которые тем или иным законом с общего согласия или соглашения передаются в те или иные руки. Бог подтверждает этот закон. Итак, человек — свободный и добровольный творец, закон — орудие [его воли], а бог — создатель обоих.
И мы видим — не тот государь, кто имеет наибольшую власть над подданными, а тот имеет наибольшую власть своих подданных, кто истинно могуществен, ибо король одного маленького городка, если он облечен большими полномочиями, может быть назван более могущественным, чем король многих огромных областей, чья прерогатива более ограничена и, однако, по существу власти тот король наиболее велик и славен, который имеет больше и могущественных подданных, а не тот, который попирает своих совершенно презираемых вассалов. Поэтому самое большое и наиболее частое заблуждение некоторых государей заключается в стремлении в большей степени вознестись над своим народом, чем в своем народе, и вознести себя ценой обнищания [подданных], нежели возвеличиться посредством полноправия своих подданных. Это мы видим сейчас во Франции: если бы крестьяне там были более свободными, они были бы богаче и более значили бы, а будь они таковыми, их король был бы более могущественным. Но сейчас, осуществляя над своими подданными извращенную власть, король там теряет истинную власть в своих подданных, принимая иллюзорное за действительное. Но таким образом мы видим, что власть является не только вторичной и производной в принципах, а источник и истинная причина ее — народ; отсюда справедливо заключение, что король, будучи как личность высшим, в то же время с точки зрения всего народа является младшим, так как, поскольку народ [50] является истинной и действительной причиной власти, закон природы таков: каждый настолько же выше, насколько больше он совершает. И отсюда вытекает, что при образовании властей, когда с согласия общин управление передается в те или иные руки, они могут установить, на каких условиях это делается, и предписать угодные им границы [этой власти]; и эта власть не может быть отменена иначе как по воле тех, кем она была создана. Было бы удивительно, если бы народ, подчиняясь приказам, стремился к чему-либо иному, помимо собственного блага, в первую и последнюю очередь.
...Наш король во время коронации обязывается защищать нас, и я надеюсь, что под словом «защищать» он подразумевает не только ограждение нас от всякого рода зол, но и содействие (всеми своими силами) всевозможному общественному благополучию, и я надеюсь, что он считает себя обязанным к этому согласно его избранному положению не только своей присягой, но и самой своей должностью и конечной целью своего суверенного достоинства.
Если Звездная палата, Высшая комиссия, вотумы епископов и папистских лордов в Верхней палате несовместимы с благосостоянием королевства, то не только честь, но и сама справедливость взывает к их упразднению; король не должен извлекать пользу или силу для себя из того, что является ущербом и разорением для народа, и не должен полагать для себя уроном, что является выигрышем для народа. Слово «величие» звучит лучше в устах народа, чем в его; его достоинство создано для защиты общины. Общины не созданы для службы ему, а для целей, которые гораздо более почетны и значительны по природе и политике, чем то, что является инструментом [королевской власти]. Это указывает нам путь к вершине всей политики, высшему закону, который предписывает закон всем человеческим законам и который есть Благо.
Нельзя ссылаться для оправдания королей на право завоевания в том, что принадлежит народу, как творцу [власти] и что является целью всякой власти, ибо голая сила не может изменить природы вещей или лишить смысла закон. Имеется больше оснований, почему народ может оправдать силу для возвращения себе истинной свободы [в гораздо большей мере], чем король может воспользоваться силой для его уничтожения. И было бы постыдной глупостью думать, что наши предки не боролись более благородно за свои свободные обычаи и законы, которых завоеватель и его преемники частью нас лишили силой и вероломством, нежели в сравнении с теми, которые приводили их к подобным конфликтам, ибо мне кажется противоестественным, чтобы какая-либо нация могла пожертвовать своим прирожденным могуществом только для того, чтобы установить тиранию и поддерживать рабство...
Я перехожу сейчас от причины, лежащей в основе наделения короля властью и ради чего это делается, к природе передачи. Король признает, что его права на корону не абсолютны, а происходят от простого наделения со стороны народа и на определенных условиях делегированы. Все добрые государи без всякого писанного договора [51] между собой и подданными признавали, что им оказано высочайшее доверие. Более того, даже языческие принцы, которые были абсолютны, признавали себя слугами народа и рожденными для этой службы и признавали, что они будут управлять на благо народа, будучи полностью удовлетворены, служа интересам народа, а не своим. Мы не можем не согласиться с тем, что во всех хорошо организованных монархиях, где королевская прерогатива имеет установленные пределы..., подданные должны жить в свободе и безопасности.
Н. Раrker. The Observations upon Some of His Majesties’ Late Answers and Expresses. London, 1642, pp. 1-4.
Комментарии
1. Генри Паркер (1604-1652) — индепендентский публицист.