Что значит слава человеческая? Еще свежие следы победоносных Россиян блистали на снежных Альпийских вершинах; а Суворов уже был на краю гроба; слава и победы померкли в очах его. Смиряясь пред Богом и Верою, он запретил называть себя героем. Семьдесят лет, говорит он, гонялся я за славою; стою у гроба и узнаю мечту ее…. Покой души у престола Всемогущего! но едва ожил он от жестокой болезни, первая мысль его устремилась к благу отечества и человечества. Чем более размышлял он, тем более убеждался, что буйство Французов, что разврат, угрожавший погибелью Европе, должно укротить внутри Франции. «Париж, — говорил он, — есть средоточие, к которому должны устремляться все усилия наши. Миллионоглавая гидра будет всегда изливать яд свой…. Иди к Парижу, все тогда побежит. А без сего нечего предпринимать и войны». Воспоминая действия свои, Суворов старался объяснить сию мысль письменно Е. В. Фуксу. [213]

«Тихими шагами возвращаюсь я опять с другого света, куда увлекла меня неумолимая Фликтена с величайшими мучениями ⁴⁴.

Вот моя тактика: отважность, храбрость, проницательность, прозорливость, порядок, мера; правило, глазомер, быстрота, натиск; человечество, мир, забвение.

Все войны между собою различны. В Польше нужна была масса; в Италии нужно было, чтобы гром гремел повсюду.

Число войск должно поверять беспрестанно. В Вероне внушил я тотчас войскам своим правила свои на опыте для кампании; я успел свыше моего чаяния и не обманулся в их силе. [214]

Я стремился поражать неприятеля баталиями, отрезывать сим у него крепости, и тем пресекать у сих вспоможения. Из войска моего отделял и такую часть, какая достаточна была для взятия укреплений, и для себя оставлял меньшее против неприятеля число для побеждения его. таким образом, под Ваприей, когда крылья армии везде были заняты при переходах чрез Адду, на правой стороне у Кассага 8,000 Австрийцев побили от 16 до 18,000 неприятелей, и вмиг очутились мы в Милане.

Там, не останавливаясь, я целил на большой Туринский магазин. Завладев городом и Тортоною, мы поразили неприятеля при Маренго, которой, считая себя вне опасности под Александрией, удалился оттуда в горы. Свершив сей подвиг, вступили мы а Турин, где тотчас снабдили себя лучшей частью оружия из сего [215] большого хранилища на всю кампанию, и тем избавились издержек. Тотчас осадили мы замок городскими пушками. Люмеллино был уже в наших руках, исключая Александрийского и Тортонского замков, кои были в блокаде.

Макдональд напал на нас с превосходными силами (и от того-то автор des Precis des Evenemens militaries в Гамбурге, не постигая полета Марса, заблуждался правилами обыкновенными, и называет правила Великого ошибками). Он был поражаем 21,000 чрез три дни на Тидоне и Требии, и в четвертой потерял весь свой ариергард на Нуре и спасся с остальными, едва имея налицо 8,000 человек из 33,000, стоявших под ружьем. Тоскана и Романия достались нам. Генуя, убежденная добрым поведением, которое мы сперва наблюдали с Пьермонтом, склонялась уже [216] к нам, но после случившейся перемены страшилась мстительного деспотизма. Уже все было готово, чтобы оттуда выгнать неприятеля, как большой корпус моей армии принужден был двинуться к Мантуе, которую довел я до последнего издыхания. По крайней мере все подвигалось, как лучшие полки корпуса моего были обращены в Тоскану под предлогом защиты сей страны, где не было уже неприятелей.

Когда я возвращался в Александрию, то Кабинет хотел, чтобы я очистил Турин; но замок был уже занят нами. Так хотел он прежде, чтобы я не переходил чрез По, когда я уже переправился. Под Александрией мне было сказано, чтобы я не думал о Франции, ни о Савойе. Когда меня таким образом стесняли, замок Миланский сдался, и мне оставалось только взять Тортону; — но [217] Кабинет мне предписал оставить завоевания. Тортона проложила нам путь к выигрышу кровопролитнейшей Новской баталии, где 38,000 наших побили 43,000 человек.

Неприятель, отовсюду пораженный, имел надежду токмо на своих конскриптов — немедленно Тортона покорилась нам.

Нам нужно было не более двух недель, чтобы очистить Италию. Меня оттуда выгнали в Швейцарию, чтобы там истребить. Эрц Герцог при появлении нового Российского корпуса, хотя и имел армию третьей частью оной сильнейшую, отдал наблюдать все свои пункты и сам хладнокровно удалился без возврата. Тогда неприятель по своему перевесу возник успехами — я был отрезан и окружен день и ночь. Мы били неприятеля спереди и с тылу, мы брали у него пушки, которые бросали в [218] пропасти за неимением транспортов; Он потерял в четыре раза более нашего. Мы поражали на голову всюду и собирались в Куре; оттуда выступили чрез Брегенц и Линдау по озеру Констанскому.

Ничего не ожидая со стороны Эгц-Герцога, кроме демонстраций и зависти, я вызвал Цюрихские Российские войска из Шафгаузена к себе и пошел для отдохновения в Швабию, в Аугабург. И так гора родила мышь. Первое наше благоразумное в Пьемонте поведение имело в начале влияние даже на Лион, а потом и на самый на Париж, за который я бы ответствовал в день крещения. Не зная науки, ни войны, ни самого мира, вместо того, чтобы иметь Францию, Кабинет превознесся хитрыми двуязычиями, которые принудили нас оставить все и уйти восвояси. Последний удар его коварства в Праге был тот, [219] чтобы воротить меня в Франконию, но на том же правиле, как и в Швейцарии. Я ответствовал, что не соглашусь на то иначе, как когда увижу 100,000 под моими знаменами.

Правда, что ни одна нация не выигрывает столько, сколько Англия от продолжения войны. После потери Нидерландов, извольте,. Ваше Превосходительство, расчислить возвратное приобетение Милана, Тосканы, Венеции, завоевание Романии, а наипаче завладение Пьермонта. Вы увидите, что Австрия в три раза сдедлалась против прежнего сильнее, чтобы продолжать войну с Англией».

Комментарии

44. Так называлась Суворова болезнь, которую изобразил в письме к Графу Растопчину.

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info