СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ОПИСАНИЕ ЖИЗНИ КОНФУЦИЯ

Кум фуку, или Конфуций, коему Китайцы, как начальнику их Философии, следуют и почитают, родился в Королевстве Лу, которое ныне называется Ксантум, около второго часа ночи, до Рождества Христова в 551 год. Мать его была Хим, от благороднейшей фамилии Ием происшедшая. Отец его Ксо Легам Ге, не только верховным правительством, которое поручено ему было в Королевстве Сум, но при том и знатностию рода был славен: ибо поколение свое производил он от двадцать седьмого Императора Ти Ие, от второй фамилии Ксам. Впрочем родился Конфуций от [4] седмидесятилетного отца своего, и лишился оного во младенчестве своем, будучи трехлетней, и остался с матерью, которая по погребении мужа своего на горе Тум фам, в Королевстве Лу, жила с ним двадцать один год. Будучи шестилетней отрок, необычайным некиим благоуспешеством не столько на отрока, сколько на совершенного мужа походил. Никогда не был виден в игре с сверстниками своими; предложенную пищу до тех пор не вкушал, пока, по древнему обыкновению, оную к небу (Примечание. Как здесь, так и на иных местах Китайские мудрецы под именем Неба разумеют Бога, то есть, переименовательно чрез слово означающее главное Божие Жилище, самого Бога, творца небес показуя.) с почтением не поднимет. На пятомнадесять году всего себя посвятил чтению книг древних [5] Философов, и оставив все малополезное, самое лучшее избирал учение с тем, чтоб сперва самому изъявить оное своими нравами, а потом и иным к подражанию предложить. Спустя не много, начал обучаться гражданским обрядам, на девятнатцатом году возраста своего женился он, и имел только одну жену именем Киен Квон Кси, которая в следующем году родила ему сына именем Пе Иу, но и сего потом, по прошествии трех лет женниной кончины, уже пятидесяти лет бывшего лишился, сам будучи шестидесяти и девяти лет: однако поколение его с сыном не все истребилось; но от внука, именуемого Ку Су, которой будучи ревнителен к Философии, и к славе деда своего, истолковал деда своего книги, и великие в Государстве исправляя должности, при беспрерывном продолжении потомства, как с знатным [6] богатством, так и с достоинством и по сие время пребывает. Конфуций Философ в разных местах правительствовал, с великою похвалою; а к таковым делам и достоинствам не с другим намерением приступал, как чтоб умножить общественную пользу и с надеждою распространить свое учение. А когда он усматривал, что надежды сей лишается: то добровольно отказывался от правительства. Сие самое, как в другие времена не однократно, так особливо на пятьдесят пятом году своей жизни доказал ясно. Ибо когда, он в Королевстве Лу был Мандарином, то вдруг такое наблюдение законов, и столь счастливая в делах и во нравах чрез три месяца последовала перемена, что соседственные Короли завистию и некоторым страхом объяты были, зная, что общества не иным чем [7] удобнее сохраняются и распространяются, как только учением и хранением законов. Чего для пограничного Королевства Ци Король и Вельможи, толь преславному правительству стараясь причинить вред, подарками оной обыкновенно прикрывают; девиц красотою, приятностию пения и другими дарованиями отменнейших посылают в дар Королю Королевства Лу. Король не зная ухищрения, коварной подарок приняв, тотчас красотою пленяется жен, пленяются оною и Вельможи, так что в три месяца, пока в оные новые попускались увеселения, дела публичные остановилися, и к Королю более никого не допускали. Не стерпел сего Конфуций, отказался от должности, оставил дворец, и в Королевства Ци Гуей и Ку самовольно в изгнание пошел; однако и сии тем добром, коему в других завидовали, [8] наслаждаться не умели. Не допустили к себе Философа, которой для того был принужден итти в Королевство Хим. Здесь он в крайнюю пришел нищету, да и не много спустя, после того скитаясь по Королевству Сум, от некоего Гуон ти мужа, великую власть имеющего, но притом крайне злонравного, не однократно снискиваем был на смерть: однако, при толиких огорчениях и напастях всегда непременен будучи, неустрашимым духом, за добродетель жизнь свою положить готов был. Зная свою чистую совесть, и надеясь на защиту небесную, не думал, чтоб кто либо мог ему вредить: ибо такую имел добродетель, которая ево до небес возносила. Горячего своего и неутолимого рачении, чтоб по всему Государству развеять здравейшее учение, до последнего издыхания не оставлял. И когда его горячность [9] в пределах отечества не могла удержаться, то не однократно намерение имел пуститься морем во отдаленнейшие земли. Учеников у него считалось до трех тысяч, из коих пять сот в разных Королевствах управляли правительствами. А которые пред прочими добродетелию и учением гораздо славнее были, таковых, сказывают, было семьдесят два, и между сими паки отменнейших было десять, коих каждого имя на особенных таблицах изображенное видно в Гимназиях Королевских, в коих презнатными честьми как гражданскими, там и политическими почитают сего Философа. Все попечение и учение сего Философа к тому во-первых стремилось, дабы натуру, тьмою невежества покровенную, и пороками развращенную обратить к первобытному свету и непорочности, с которою, как он утверждал, она от самого [10] неба сотворена была; а от того бы потом милое и справедливое дел управление, а притом и счастливое, и наиболее спокойное Королевства состояние воспоследовало. А для справедливейшего достижения к сему концу желал того, чтоб все повиновались небу, боялись оного, и почитали; любили ближнего, как самих себя, побеждали, или преодолевали самих себя, и прихоти свои покаряли разуму, и ничего бы ни делали, ни говорили, и ни о чем бы не помышляли таковом, что несходно с разумом. Наконец он все то, чему писанием или словом учил, сам первой поступками и жизнию своею изъявлял. Чего довольно ясным свидетельством может быть толь знатное толикославных мужей число, которые к научение к нему пошли, и, как очевидные свидетели, все то, что он ни делал, ни говорил, до последнего слова [11] потомству предали. К тому ж непременяемое о нем благоволение, толь многих Королей, и толикая чрез столько веков ему отдаваемая честь может быть доказательством того, что Философ сей истинную добродетель почитал непритворно. Сверх сего в наши времена находились такие ученые, которые или принявшись уже за благочестие Християнское, или по крайней мере непорочность и святость сего в тонкость рассмотрев, не усумнились утверждать, что ежели бы сей Философ жил в наш век; то первой бы он закон Христов принял. И подлинно в нем была, по объявлению последователей его, удивительная важность, телесной и душевной соразмер, верность, справедливость и отличная скромность. Был строгой самого себя хранитель, и надзиратель, своих поступок бодрственный, презирал богатство и чести, [12] упражнялся с неутомимым старанием только в том одном, чтоб учение свое бесчисленным людям преподать. И что в нем подозревают, наиболее Европейцы, и чего древние Философы не имели, Конфуций столь был смирен и уничижителен, что не только о своих делах весьма скромно говаривал, но притом добровольно и явно признавался, будто он и учиться был ленив, и обучать других неоснователен, и будто надлежащего рачения к поправлению своих пороков, и к упражнению в добродетелях не прилагал. Он весьма справедливое скромной и откровенной души доказательство изъявил тогда, когда явно и благоразумно открылся в том, что его учение не есть его, но древних Королей и законодавцев Иао, и Ксум, которые до него за тысячу пять сот лет и более, жили. И потому весьма ему то [13] прискорбно было, когда некоторые об нем сказывали, будто он рожден с премудростию; на что и объявлял, что он до степени совершенной добродетели и святости достигнуть не может; а притом почасту говаривал, что святой муж находится на западе. А о ком он это говорил, и по какому вдохновению, о том неизвестно, известно только то, что в шестьдесят пятом году по рождестве Христове, Император Минти из фамилии Ан, тронут будучи словами сего Философа, а наиболее видом святого восточного мужа во вне ему явившимся, убоявшись сам пуститься в путь, послал Кай Цила, и Циу Ким, послов под именем своим на запад для снискания там святого мужа и святого закона, которые приставши к некоторому острову, не далека от Чермного моря отстоявшему, и не отважась далее итти, идола [14] некоего, и статую человека, Фе называемого, (которой почти за пять сот лет прежде Конфуция славен был в Индии), и проклятой его закон в сие Королевство привезли. Блаженны бы они были, и вечно своему отечеству услужили б; естьли бы вместо такой заразы, душеспасительное Христово учение, которое в то ж время С. Апостол Фома у Индейцев проповедывал, принесли. Но несчастие, или паче суета человеческая, и происходящая от того гордость народа богатого, сильного, и весьма цветущего к истинному благополучию тогда пресекла путь. И так Китайцы обыкшие, по примеру некоторых Королей, почитать идолов, сильным образом принявшись за новое суеверие, мало помалу отстали от природного наставника своего учения, и ясных наставлений древних, и наконец, презревши всякое благочестие, [15] впали в точное безбожничество. В которое потом и всех ученых и разумных людей вергло учение оного Фе или Ксе Кия, которой для простого народа был предводителем к идолопоклонству; ибо двоякое пагубный сей льстец и начальник безбожников оставил по себе учение, одно такое, в котором обучал тому, что всех вещей начаток и конец есть ничто, а сему последующие суть безбожники, и называют сие учение сокровенным и внутренним; другое такое, которое называется внешним, и есть первого некоторая тень, ко уловлению простого народа и черни приличная. Сумневаться однако о Конфуции не можно, чтоб он и сею и оною язвою был заражен; а чтоб он почитал идолов, того и те самые, которые по развратности времени почитают идолов, не смеют доказать; от безбожничества же сколь был [16] удален, не только сам то, но и весь древний Китайцев век в публичных своих сочинениях доказывает. Скончался Конфуций на 73 году своей жизни, и пред самою своею величайшею болезнию, оплакивая своих времян возмущения, сей стих лебединым жалостным голосом воспевал: Превеликая гора (учение свое то разумел) куда ты упала? Огромное строение развалилось, премудрые и святые увяли. Вскоре потом начиная в силах ослабевать, в седьмой день пред смертию, обратясь к своим ученикам, говорил: В прошедшую ночь видел я во сне справедливое действие при Дворе. Государи моего учения не наблюдают; да и кто ж из сих в Государстве нашем наставлению моему последует и оное хранит? Одно только для меня остается то, чтоб умереть. Проговорив сие, в сонную впал болезнь, и [17] лежав во оной чрез целые семь дней как спящей, наконец скончался. Погребен он в Лу, отечественном Королевстве (ибо с учениками своими возвратился домой) близ города Кио феу, на берегу реки Су, в самой его Академии, в которой обыкновенно обучал, которая ныне точно, как город, стенами ограждена. Плакали по (нем) учителе своем ученики в траурном одеянии со слезами и пощением многим, не иначе как дети по отце, а притом и чрез целой год, некоторые ж и чрез три года; а один из отменнейших Ку Кум чрез целые шесть лет на том же самом месте его оплакивал. [18]

КОНФУЦИЕВО КРАТКОЕ НРАВСТВЕННОЕ УЧЕНИЕ,

Из трех книг Китайской науки выбранное.

I. Добродетель состоит в посредственности, (или средине употребления оной).

Совершенной муж всегда и везде наблюдает посредственность; и неразумной выступает из оной, или излишеством, или недостатком. О посредственность, сколь ты высока! редкие из подлости тебя хранят. И это не новое, древняя эта боль, древняя жалоба: исстари уже так было. Причину сему, для чего [19] премножество людей по сей царственной стезе не шествует, я точно дознал. Что касается до мудрецов века сего, они не наблюдают ее для того, что более, нежели как надлежит, о себе высокомудрствуют, и посредственность, как некоторую малость для их недовольную, пренебрегают; глупцы же не постигают посредственности потому, что или оной не знают, или убоявшись трудности, не уповают до оной дойти. Знаю также я и того причину, почему премногие сей посредственности стези, хотя то и весьма явной, не рассматривают: ибо мудрецы, или обучающие премудрости своими действиями выступают из оной, и мимо текут оной, или погрешают излишеством, гоняяся за некоторыми опасными и неупотребительными начатками и стезями; а несмысленные и ленивые делами своими не доходят до ней потому, [20] что они не только самую посредственность, но и знания оной постигнуть не надеются. Собственное ж премудрости место, есть посредственность, из которой кто выступает, тот подобен тому, кто ее не постигает.

2. Конфуциево наставление к Государям.

Управляющий Государствами сего света, должен наблюдать сии девять правил: (1) украшать себя добродетелями; (2) иметь в почтении разумных и добродетельных мужей; (3) почитать и любить родителей; (4) почитать и уважать отличившихся заслугами Министров; (5) склоняться на волю прочих Министров, или правителей меньших, и считать их своими членами; (6) любить народ и всю чернь на подобие детей, разделяя с [21] ними благополучие и нещастие; (7) собирать многих всякого звания художников для общей Государства прибыли; (8) благосклонно и ласково принимать и защищать чужестранцев; (9) наконец любезно и щедро награждать, и любить правителей Государства и владельцев; а сим самим приобретается их любовь к Государю и верность. Сие самим делом исполнено имеет быть тогда, когда Государь будет иметь воздержание от пороков, будет чист и непорочен, как по внутренности, так и по внешности; когда будет иметь важные и достойные Государя поступки, не будет касаться запрещенного и несходного с разумом; а сим то Государева и украшается особа. Когда отженет от себя ласкателей, и удаляться станет от Венерических забав; когда станет вменять богатство и имение а ничто, а за велико добродетель; [22] а сие оживляет и возбуждает к подражанию разумных добродетелей. Когда будет уважать, почитать и хранить родителей своих достоинство, и своими государственными доходами приумножать их приватные доходы, делая все в их угодность и по их воле; а сие прочих поощряет также к люблению родителей и ближних. Когда будет имеясь великое число нижних начальников, которые бы будучи подчинены вышшим, по званию своему маловажные дела решили справедливо. Сим то ободряются верховные начальники, и пользуясь оных рачением и старанием, звание свое проходят щастливее. Когда Государь будет верить своим Министрам и на их полагаться, и повелит каждому по заслугам большое выдавать жалованье; а тем поощряются Государевы Министры к рачительнейшей своему Государю [23] услуге. Когда б пристойные времена (а не во время сеяния или жатвы) будет требовать от народа подати; а сие побуждает народ к люблению и скорому повиновению, и проч.

3. О должностях юношей.

Младшие братья, и когда живут в доме своем, то должны повиноваться и служить родителям со всевозможным усилием, как душевным, так и телесным; а ежели находятся вне дома, то должны почитать старших, ближних своих и сродников, а притом сограждать и одноземцев, и оным свое оказывать повивение. Естьли за какое дело и должность примутся, то оное оставлять не должны, а должны начатое совершать; потому завсегда крайне смотреть на начало и конец каждого дела, и [24] также справедливыми и искренними быть, и в своих делах постоянство иметь, всех вообще любить, со всеми мир иметь, однако так, чтоб теснейшим некоторым союзом благоприятства и дружества соединялись с добродетельнейшими людьми. И сии то должности юношам суть наипаче нужны, по исполнении которых рачительном, ежели для их оставаться будет несколько свободного времени и силе, то с похвалою имеют употреблять оные на обучение наукам, и на изучение наизусть Од, или стихов древних мудрецов, наших предков, в которых изрядные по истинне и приличные для наставления каждого возраста, а во-первых юношеского содержатся нравоучения. [25]

4. О наблюдении важности нравов.

Честной человек, пусть хотя и не будет муж весьма важной, однако должен стараться в поступках и во всех движениях телесных о умеренности и важности, производящих почтение и уважение. Напротив того не надлежит ему бродить неопрятно, шутить и басни рассказывать; ибо за сие ево не только не станут уважать, но притом начнут и презирать другие; а сим самим науки и учение, с толиким трудом и рачением им приобретенные, не долго при себе сохранит. Философ подлинно строго держится важности; однако он не жесток и не необходителен, дружелюбен, а не такой, которой безрассудно удаляется от сообщества. [26]

5. О воздержании, и кого должно называть Философом.

Добродетельной человек, когда ест и пьет, то не с тем сие делает, чтоб ему пресыщаться. обременять себя, и обжираться; но дабы тем жизнь свою продолжить, и силы подкрепить. В доме своем со излишеством не наблюдает выгод своих и увеселений. Сверх того он не ленив, но рачителен во исправлении должностей, и осторожен, и разумен в словах, и будучи таков, тем самим не увеселяется и не надеется на себя; но добровольно ходит, и рачительно следует за премудрыми мужами, и управляем бывает сих добродетелию, советами и примерами, как некоторым правилом. По истинне кто таков, может назваться и [27] называться прямо Философом; и сего довольно, чтоб он таковым назывался.

6. Философ должен желать не того, чтоб его люди знали, но чтоб он сам людей знал.

Всякой истинно добродетельный и истинный Философ пусть не мучится тем, и не сокрушается о том, что его не знают люди, и что его старанием и отменными дарованиями не пользуются другие, а особливо, когда сие наиболее зависит от произволения и свободности людской; но да сокрушается и печалится более о том, что он не знает людей, как надлежало ему знать, и тем самим удобно может в выборе таковых к содружеству и к иным должностям погрешить, и не знает того, с которыми иметь обхождение, и [28] которых удаляться надлежит. И для того не печалься о том, что ты не имеешь публичного достоинства; а печалься более о сем, что в тебе нет тех добродетелей, за которые бы ты был возведен на честь. Паки не печалься о том, что никто тебя не знает. О сем одном надобно нам стараться, чтоб быть такими, какими слыть хощем.

7. Молчание не есть знаком невежества.

Конфуций сам о себе говорит, что когда я со учеником моим Гоеи чрез целой иногда разговариваю день, то он так меня слушает, что ничего не противополагает, подобно, как бы несогласующийся, или сумнящийся, так что он совсем как безумной и такой, которой ничего того не понимает, о чем говорят; но как только от меня [29] уйдет, то я прилежно примечая за ним у испытываю, что он наедине делает, и нахожу, что он сперва в молчании и в праздное время размышляет о том, о чем я рассуждал, а потом так делает, и так говорит, что я совершенно из того понимаю о нем, что он такою одарен способностию, что не только весьма счастливо понимает и проникает во все то, чему я его обучаю, но то же самое на самом деле явно оказывает. И так ученик мой Гоеи не невежа и не дурак. Истинный Фолософ как бы нарочно медлителен, и подобен немому в словах, а напротив того скор и проворен в делах.

8. По пристрастию угождать приватным людям не должно.

Добродетельной и совершенной муж, по своей великой любви [30] и благотворности, коими всем услужить, и общий рода человеческого мир и содружество наблюдать и хранить желает, обществен есть для всех, а не приватен. А напротив того нечестивец и подлец, и негодной души человек, не для всех служит, но угождает приватным людям, с дружества берет рост, и благодеяния свои и заслуги на приватную прибыль и выгоду променивает; и потому не есть обществен для всех.

9. Умозрение или (рассмотрение вещей) соединять должно со упражнением, и наоборот упражнение со умозрением.

Вдающийся совсем упражнению без рассуждения, делает по пустому. Весь вдавшийся в рассуждение без упражнения, [31] подлежит погрешности и смущению. Всяк, кто ни учился чему, и не перенимал что, или в чем бы ни упражнялся; но естьли беспрестанно о том не рассуждает, и не повторяет того, и не стверживает, чему обучается, то ничему точно и крепко не обучится; но с беспрестанным некиим невежеством, и как бы с мрачностию будет сражаться. Равно всяк, кто или леностию, или излишним некиим на себя упованием занят будучи, ни в чтении книг упражняется, ни со учителями советуяся, о бесплодном и праздном только рассмотрении вещей, а не о упражнении во оных, старается: тот ничего точного, кроме тени вещей, и суетных и ложных оных образцов не постигает, и не удовольствуется крепким и безопасным учением. И так опасаться должно того, чтоб такой в различные некогда не впал погрешности. [32]

10. Как говорить, так и делать надлежит со осторожностию.

Из многих людских речей, которых слушать тебе случится, разумно выбирай, и оставляй, и молчанием проходи все то, что будет сумнительно или неизвестно; с рассуждением же говори и о прочем, хотя то по видимому и тебе известном и таком, что может сказано быть и без опасности. Таким образом сделается то, что ты и в словах редко ошибаться будешь. Равно из многих дел и должностей, за которые другие без разбору хватаются, от тех наиболее воздерживайся, о которых справедливо рассудить, что они с опасностию или со оскорблением соединены; осторожно же себя веди и с рассмотрением и в прочих также делах: ибо от сего произойдет [33] то, что ты редко о деле или без рассуждения принятом, или худо тобою учиненном будешь сожалеть. Наконец где столь хорошая жизнь и нравы находятся, что ниже словесное, и то может быть весьма редкое бывает раздражение, ниже о действии самом весьма редком сожаление: то там, поверь мне, превеликие доходы сими столь осторожными и рассудительными и жизни науками содержатся; а за таким рассуждением и такою добродетелию, публичные достоинства и соединенные со оными доходы сами текут. Чтоб справедливо говорить, то надлежит сперва справедливо все творить. Притворные речи смущают добродетель, малая нетерпеливость возмущает самые великие советы. Наставления касающиеся до доброй и блаженной жизни, и правила о том слышанные только, тотчас рассказывать, и едва столько [34] услышанные вскоре словами произносить, а не делать того, чтоб оные во-первых к себе прилагать, нежели другим сообщать, есть ничто иное, как некоторое добродетели презрение, пренебрежение и отвержение.

11. О презрении честей и богатства.

Богатство и чести, есть нечто такое, к чему люди жадны. Однако естьли несходственно будет с самим разумом оными обладать: то истинный Философ отнюдь не станет во оных закосневать; то есть добровольно отречется от них. Напротив того убожество, незнаемость и подлость есть нечто такое, чего люди ненавидят и бегают. Истинный Философ, хотя то может быть не по праву и не по ево ланию оные ему Достанутся: [35] однако того не учинит, чтоб всячески убожества подлость от себя отвращал. Ученой человек, намеревающий приобрести истинную Философию, и однако стыдящийся подлого деяния и подлой пищи, неспособен еще к тому, с коим бы ты философствовал.

12. О постоянстве, и несмущении Философском.

Истинный Философ ни в самое малое то время, в которое обыкновенно отдыхает, и покоится телом, ничего противного добродетели и здравому рассуждению не делает; и хотя случай крайне нечаянной постигнет его: однако точно он в добродетельном своем намерении стоять будет. Притом какие бы его, по потерянии и утрате имения, бедствия ни тяготили: однако не [36] пременно он на сем основании добродетели пребудет. Совершенной муж есть справедлив, постоянен, а не упрям.

13. О истинной любви к добродетели и о предостережении от пороков.

Мне еще не случилось видеть такого человека, которой бы точно был добродетелен и уадалителен от потоков, или нечестия. А сего обоего причина та, что истинно добродетельному желал бы столь пламеннорачительною к добродетели пылать любовию, чтоб ничего оной не предпочитать; подобно удаляющемуся от нечестия желаю быть такому, чтоб он и самым малейшим пороком не обезобразил, и не осквернил своего лица. [37]

14. О том, что редкие познают самих себя.

Пропадшее, увы! пропадшее дело, сколько таких в сей наш век отыщется, которые бы строго за собою смотрели, самих себя свидетельствовали, обличали и судили Я подлинно еще не видывал такого, которой бы желал признавать свою погрешность, и внутрь, то есть, как бы во внутреннее мысли своей судилище самого себя призывать на суд, и самого себя виноватым делать, и достойных за то требовать себе казней. И того то для Конфуций имея некогда почтить некоего господина, в лице его слуги, когда допустил его до себя, и приказав ему вместе с собою сесть, начал его спрашивать: В каком бы наиболее деле господин его упражнялся? Слуга [38] ответствовал: Господин мой желает во-первых самого себя поправить, и уменьшить свои грехи; но не может еще такового своего желания исполнить. Философ отпустив от себя слугу, закричал: О сколь изрядный слуга! о сколь добрый раб! которой в столь малых словах столь обильные и великие похвалы сваею господина заключил.

15. О том, что надменность и гордость достойны презрения.

Хотя бы кто и имел дарования изящного мужа, и всякого имущества превосходство; однако при случае естьли надмится и возгордится, и, что от того по необходимости следует, позавидует чужой славе и хвале, в таком человеке все прочее, хотя то и подлинно весьма великое находящееся, не достойно того, чтоб на [39] оное мы смотрели. Разумной совершенным спокойствием насаждается, и однако никак не гордится и не превозносится; а дурак сам о себе веселится со услаждением, и однако не имеет он истинного спокойствия: поелику не достает в нем совершенного добра и истинной добродетели.

16. О том, что рассмотрение и умеренность во всем потребна.

Благосклонен ли кто и учтив? но естьли без меры и разбору, то будет утруждать себя даром, нередко ж с досадою и огорчением других. Во исправлении ли дел рассудителен кто и заботлив? но естьли без достодолжной умеренности, то запутает он сам себя, [40] обо всем станет сумневаться, и всего бояться. Мужествен ли кто и храбр? но естьли без бразды разума и соразмера, так что на все безрассудно начнет стремиться то таковой имеет быть возмутителем частных и общественных дел. Наконец праводушен ли кто и справедлив, но неумеющий ничего без рассмотрения и умеренности производить в действие: то таковой бессумнительно почасту будет огорчаться духом, и попадет в сети бедствий и досад.

17. О преодолении самого себя.

Побеждать самого себя, и тем самим приходить в первобытное состояние разумом управляемой натуры, есть [41] ничто, как получить сердца непорочность и совершенство. Все смертные, естьли бы хотя в один день самих себя победили, то бы пришли во оное состояние. Тогда то бы весь свет пришел в первородную непорочность и совершенство.

18. Добрая совесть не должна бояться, или печалиться.

Помышления душевные с строгим рассмотрением испытующий, и однако никакой погрешности, или такого порока в себе ненаходящий, о коем бы сожалел, или коего бы стыдился так, что он ничего не делает того, чтоб не можно было во известие дать народу, и которой не имеет такого помышления, которое [42] бы известно было небу; такому, говорю мужу чего страшиться, и чего бояться? Честной человек, и беспорочной ни чем не опечалится; мужественный и великодушный не ужасается ничего, и не трепещет.

19. О равнодушии и непременяемости.

Смерть и живот имеют от неба некоторой ненарушимой закон. Богатство также и чести от воли и власти зависят небесной; и потому и то и другие не в нашей воле. Чего для истинный Философ, полагающийся на власть единого неба, бывает непременен; то есть, трудится прилежно, и не опускаете ни чего, и не пренебрегает того, что может быть полезно к его [43] намерению; а с другими людьми, какого бы они возраста и чина ни были, поступает учтиво и благосклонно. Совершенной муж, или истинный Философ в сем свете не имеет к деланию и к неделанию упорного духа; пристойность дела требует порядка следующей вещи одной за другою.

20. Как надлежит обходиться с ближним.

Человек добродетельной в совершенство приводит и словом и делом других людей добродетели и похвалы, вспомоществуя, то есть, слабым и бессильным, боязливых лежащих восстановляя, придая побуждение текущим; а отнюдь не защищает и не подкрепляет развратных людей [44] своевольствие и нечестие; безумные ж и нечестивцы держатся пути, совсем противного сей стезе. Благочестивой видя добродетельного, тотчас помышляет сообразоваться ему. Оной же естьли увидит человека, заимствуя также и от того себе плод, тотчас сам с собою внутренно разбирает: не подобен ли может быть и он сам ему своим пороком. Ежели в каком Государстве хранится закон и важность доброго Государя; то оные и ты верно и крепко храни. А естьли в Государстве не хранятся законы и важность государственная: то и тогда верность и крепость должно наблюдать, однако с тем, чтоб слова более способствовали к тому, дабы немощного такого тела болезнь уврачевать, нежели оную теми более растравливать. [45]

21. Примером более, нежели словом должно правительствовать.

Правительствующая особа, естьли будет сама справедлива, и расположена по всякой добродетели: то тем самим подданных своих без всяких увещаний, добровольно ко всякой добродетели и похвале примером своим привлечет. Напротив того самой той особе, естьли будет она несправедлива, не будут подражать подданные, хотя бы то она и беспрестанные к тому увещания и поощрения употребляла, привлекать: правда, их к тому станут слова; но дела сильнее от того отвлекать будут. Добропорядочная особа будет ли иметь какую надобность и трудность надсматривании [46] за правительством, каким образом наконец станет управлять и наставлять других? Так себя веди, чтоб около тебя находящиеся радовались тому, а во отдаленности от тебя живущие добровольно к тебе притекали. Приобретешь ли ты что либо разумом, и в состоянии то внутреннею добродетелию будешь сохранять, ежели притом не присовокупишь к тому важности нравов и преимущества к добропорядочному управлению: то подданные тебя за то будут почитать.

22. О справедливом согласии.

Честной и разумной человек, сколько благопристойность и разум дозволяет, со всеми пребывает в согласии; однако так, чтоб [47] не быть ему с безразборным множеством людей одним чем либо; напротив того нечестивец и несмыслящий никакого разбора, со всеми таким, каков есть, обращается; а однако ни с кем не хранит согласия, по предписанию благопристойности и разума.

23. О языке, изъявляющем добросердечие и ложь.

Язык знаком есть сердца, и не редко всякую сокровенность короткая ево открывает речь: почему всяк, кто не понимает людских речей так, чтоб ему способно рассматривать то, сколь справедливо или сколь несправедливо о чем либо говорят, не будет иметь того, дабы рассматривал самих людей, то есть, погрешности оных, породу, советы и [48] благоразумие. Имеющий добродетель, без сомнения имеет в готовности речи и доказательства, коими бы оную другим выхвалял. Впрочем о имеющих речи в готовности не следует точно и неотменно заключать того, что они имеют и добродетель. Разумной сам багреет от своих слов естьли когда собственные ево дела во оных ево победят, или будут излишные противу оных.

24. О истинных и ложных друзьях, также о полезном и вредном увеселении.

Полезных три друга, также и вредных три друга. Друг справедливой, друг верной, друг многослушающий, полезны суть; [49] друг по одной только наружности сущий и тяжелонравный, друг ласкательный и мягкосердечный, друг многоглаголивый и болтливый, суть вредны. Три полезные находятся увеселения. Увеселяться достодолжным исправлением должностей и музыки; веселиться справедливым разглагольствием о чужих словах и делах; увеселяться дружеством многих разумных, полезно, увеселяться суетною гордостию, увеселяться праздностию и своевольною жизнию, увеселяться пиршественными забавами и сладострастиями; вредные суть увеселения.

25. О похвале истинного мудреца.

Похвала истинного мудреца и путь, или правило тройственно есть. А я, увы жалко! ни [50] единого еще не имею и не содержу. Непорочную жизнь ведущий разуму и небу повинуется твердо; и потому не смущается, какой бы наконец перемене счастия ни был подвержен. Разумом одаренный искренность от лукавства, ложь от истинны тщаливо рассматривает, и в рассматривании оных немедлителен и несумнителен. Наконец мужественный и бесстрашный, и особенною некоторою превосходною силою снабденный, и непреодолимый духом, ничего не страшится и не трепещет.

26. Чего и жизни человеку опасаться должно.

Хранитель добродетели три вида опасности у себя имеет. Во время юности, когда еще кровь и [51] жизненные соки в нем кипят Храниться должен Венерических забав. Пришедший в совершенное мужество, когда кровь и жизненные соки уже затвердеют у остерегаться должен распрей Достигший до самой старости, Когда кровь и те же самые соки уже слабеют, опасаться должен по* хотения к богатству. Притворноречивые и сладкоглаголивые, и да кательнословные люди, редкие / бывают истинно добродетельные» Где прикрашенная находится речь и ласкашельнословный вид 4 щам мало бывает добродетели.

27. Смешенное наставление.

Не определившись к каковой либо должности, не помышляй и не думай о отправлении оной. Так всегда учись, как бы еще всего [52] не постиг. Притом хотя бы ты чему и научился, бойся лишиться того. Отроков и юношей равным некоторым образом следственно почитать: ибо кому известно, что они и впредь не имеют быть лучшими, каковы теперь, а притом еще и такие, что и нас самих может быть превзойдут. Ничего сердечно не желай, кроме искренносердечности и верности. Не дружись с таким, которой не столь хорош, как ты сам. Согрешил ли ты? не сумневайся, и не страшись исправиться в том, в чем согрешил. Грешить, и не исправляться во грехе, сие самое называется грехом. Начинающий очищать добродетелями душу, да равняется в том с учителем, и начатки добродетели да старается относить к обучающему ево тому. Служащий так, как служить должно, Государю прежде всего, и более всех любит [53] то, что до должности его и звания касается, и доходы свои и жалованье свое не предпочитает оным. Муж важной и разумной, которой о том наиболее старается, и о том беспрестанно помышляет, как бы спокойно и приятно ему в доме своем жить, не достоин того, чтоб его считали за мужа разумного.

28. Подлой народ, и женщины удобопреклонны к неистовству.

С одними почти женщинами и подлыми людьми такими, которые нам служат, весьма трудно так обходиться, чтоб их иметь при себе довольными. Ибо естьли ты ими будешь управлять с некоторою поблажкою и ласковостию то уже они пред тобою поступать будут не униженно, [54] но неистово, и тебя так, как надлежит, не станут почитать. Естьли же станешь от них удаляться, и с ними весьма редко обходиться, и то с некоторою важностию и строгостию: то уже начнут жаловаться на тебя везде, и возненавидят тебя, как свирепого, немилосердого и бесчеловечного.

29. О почитании Божьего промысла.

Кто не знает, а притом и не верит тому, что имеется небесный закон и промысл, то есть, кто не понимает и не верует тому, что счастие и несчастие, жизнь и смерть и проч. от управления и промысла Небесного зависят; или кто не разумеет, что свет разума свыше слиян в [55] смертных, по коему бы человек всею своею жизнию управлял, и убегал бы того, что худо, а следовал бы тому, что добро и праведно и такой человек точно не будет иметь того, почему бы он учинился добродетельным и разумным; но еще многое недостойное человека начнет делать, когда за тем, что запрещено, или что выше сил его, погонится, или несчастиям, ко избежанию которых тщетно будет усиливаться, самого себя подвергнет.

30. О добродетели вкратце.

Все, что ты ни делаешь, делай справедливо и усердно, и всеми силами, и с точным чистосердечием приступай к другим; или будь таков и к [56] другим, каким желаешь быть и иным к тебе; и довольно сего, и более не надобно, что делать.

В ВЕЛИКОЛЕПНУЮ СЛАВУ БОЖИЮ.